Кроме открытой прессы, миллионами экземпляров распространялась скрытая пресса - всевозможные революционные листки, прокламации, программы, и в этой нелегальной прессе в некоторой степени принимало участие охранное отделение департамента полиции.
Трепов не мог отстать от идеи Зубатова 'клин клином вышибай', т. е. борись с революцией ее же орудиями и приемами. Министр внутренних дел Булыгин пребывал в полной апатии, так как, в сущности, управлял не он, а Трепов. Трепов же совершенно сбился с панталыку, дергал то направо, то налево и, предвидя бурю, а отчасти по нездоровью, мечтал, как ему уйти из непонятного для него хаоса. Он мне говорил, что выбился из сил, и оставаться боле на им же созданном для себя посту товарища министра внутренних дел, а, в сущности, диктатора, не может. Мудрый старец, скептик К. П. Победоносцев, совсем удалился от явного влияния на дела; что же он писал Государю и писал ли вообще, мне не известно.
Остальные министры, бесцветные чиновники, Коковцев, Шванебах, генерал Глазов, генерал Редигер, сидели спокойно и молчали. Впрочем, Шванебах внес в комитет министров проект о раздаче в Сибири земли манчжурской армии. Мысль эта истекала из опасения, что армия, возвратившись домой после всех неудач, пожалуй, пристанет к революции, и тогда уже наверное все пропало.
В балтийских губерниях революция выскочила наружу несколько ранее; представители балтийского дворянства, очень сильные при дворе г. -а. Рихтер, главноуправляющий комиссией прошений Будберг - все говорили о необходимости установить в этом крае генералгубернаторство; уже в Митаве и в южных уздах, к ней прилегающих, было почти в роде военного положения, там действовали войска виленского округа, и тамошнего командующего войсками, Фрезе, обвиняли в нерешительности и потворстве евреям и полякам. В скором времени его сменили, назначив членом Государственного Совета. 491 На Кавказе целые уезды и города находились в полном восстании, происходили ежедневный убийства, наместник граф Воронцов- Дашков проводил политику 'доброжелательства', выражающуюся в постоянной смене либеральнейших и реакционных мер, то та, то другая местность объявлялась на военном положении чрезвычайной охраны, то эта мера опять отменялась. Вообще, граф, хотя несомненно умный, благожелательный и хороший человек, но всегда главный его недостаток заключается в самом невозможном подборе сотрудников.
В юго-западном крае генерал-губернатор Клейгельс бастовал, а когда наступили октябрьские дни, то совсем удалился. Клейгельс, пренедалекий человек, был в Петербурге градоначальником и полюбился Государю вероятно за свою наружность бравого кавалериста и своим наружным спокойствием. Впрочем, как полицеймейстер Клейгельс был на своем месте, когда же Государь его назначил в Киев генерал- губернатором, то все, которые еще не перестали удивляться творящемуся, были очень удивлены этому назначению.
В Москву после убийства Великого Князя Сергея Александровича был назначен генерал-губернатором бывший там когда-то оберполицеймейстером генерал Козлов, человек весьма порядочный, всеми уважаемый в Москве, но он не поладил с Треповым и ушел. Вместо него был назначен, кажется, по протекции Сольских, - Дурново, так называемый, Пе Пе, попавший ранее того в Государственный Совет по представлению Сольского. Дурново - генерал, весьма богатый человек, бывший недавно председателем Петербургской городской думы, смесь либерализма и дворянского 'моему нраву не препятствуй', совершенно неспособный к какому бы то ни было серьезному делу. Он совсем в Москве запутался, ничего не знал, что там делалось, в конце концов, так растерялся, что выходил в генерал-адъютантском мундире на площадь для переговоров с революционной толпой с красными флагами и снимал при этом военную шапку.
Царство Польское находилось почти в открытом восстании, но революция держалась внутри, только в некоторых местностях прорывалась наружу, потому что там была сравнительно значительная военная сила и был, хотя не орел, но прямой и мужественный генерал-губернатор Скалон, только что назначенный на этот пост. Его предместник, генерал Максимович, человек ничтожный, назначенный туда по протекции министра двора барона Фредерикса, был сменен, потому что забастовал и удалился на дачу около Варшавы, откуда не выезжал. Максимович, бывший офицер конной гвардии, 492 товарищ барона Фредерикса, оказал ему, Фредериксу, услугу при его женитьбе, считавшейся мезальянсом, а потому потом и получил место Варшавского генерал-губернатора.
Вся Сибирь находилась в полной смуте; отчасти и, пожалуй, главным образом, это происходило от того, что Сибирь уже спокон века и до настоящего времени представляет собою резервуар для ссылки неспокойных и порочных людей, а так же от того, что Сибирь, как окраина, находившаяся ближе к театру военных действий, более чувствовала весь позор войны и имела больше о ней сведений, так как все для войны и обратно провозилось через Сибирь. Отчасти же смуте содействовало назначение в Иркутск генерал-губернатором графа Кутайсова, не глупого человека, но бесконечно болтливого и не серьезного деятеля.
Этому назначению все очень удивлялись; как говорять, Кутайсов был назначен по желанно Императрицы Александры Феодоровны, которая, будучи еще девицей и гостя у своей бабушки, королевы Виктории, познакомилась с Кутайсовым, который тогда состоял нашим военным агентом в Лондон.
В Омске генерал-губернатором был Сухотин, человек твердый, прямой и умный, только несколько скоропалительный, в особенности после завтрака и обеда. Между Сухотиным и Кутайсовым были вечные несогласия, которые вели к подрыву власти, центральное же правительство бездействовало, во всяком случае, мало действовало.
Одесса также была совершенно революционизирована, потому что большинство ее жителей - евреи, которые вследствие постоянных стеснений полагали, что, пользуясь общею суматохою и падением престижа власти, они добудут себе равноправие путем революционным.
Конечно, это относится не ко всем евреям; действующими всегда является сравнительное меньшинство, но большинство евреев, выведенное из терпения несправедливостями, сочувствовали, так называемому, освободительному движению, легко принимавшему все (до самых резких включительно) революционные приемы. Такому революционированию Одессы к тому же очень способствовал тогдашний градоначальник Нейдгардт (beau frere Столыпина), человек не глупый, но крайне легкомысленный, поверхностный и мало знающий, но пребывавший о себе высокого мнения, надменный и с подчиненными грубый. Большинство жителей города его ненавидело. Там в начале октября явились беспорядки, связанные с кровавыми жертвами (Дело это затем исследовал сенатор Кузьминский и признал главным виновником Нейдгардта, который потом был прикрыт Его Величеством.).
После 17 октября я должен был его сменить, через что в нем и его сестре, супруге нынешнего премьера Столыпина, я нажил себе врагов. Нейдгардт был назначен в Одессу градоначальником только потому, что был забавным офицером Преображенского полка тогда, когда там служил Его Величество, будучи Наследником. Ни по своему образованию, ни по службе никакой подготовки к занятию такого важного поста как Одессой градоначальник он не имел. По той же причине, по которой он был назначен градоначальником, теперь он назначен сенатором.
Таким образом, вернувшись из Америки 16 сентября 1907 (опечатка, правильно - 1905 г.!; ldn-knigi) года, Я застал Россию в полном волнении, причем революция из подполья начинала всюду вырываться наружу; правительство потеряло силу действия, все или бездействовали или шли врознь, а авторитет действующего режима и его верховного носителя был совершенно затоптан. Смута увеличивалась не по дням, а по часам, революция все грознее и грознее выскакивала на улицу, она завлекала все классы населения. Весь высший класс был недоволен и ожесточен; вся молодежь, и не только университетская, но и высших классов средних учебных заведений, не признавала никаких авторитетов кроме тех, которые проповедывали самые крайние революционные и антигосударственные теории; профессора в громадной части стали против правительства и действующего режима и авторитетно, не только для молодежи, но и для большинства взрослых провозгласили 'довольно - нужно все перевернуть'; земские и городские деятели уже давно заявили 'спасение лишь в конституции'; торгово-промышленный класс, богатые люди, стали на сторону земцев, городских деятелей, и профессуры и некоторые из них (Морозов, Четвериков, вдова Терещенко) производили большие денежные пожертвования не только для поддержки освободительного движения, но прямо на революцию (Савва Морозов, засим застрелившийся за границей); рабочие совершенно подпали под руководство революционеров и действовали наиболее активно там, где нужно было действие физическое; все инородцы, а ведь в Российской Империи инородцев около 35 % всего населения, видя столь сильное расслабление Империи, подняли головы и решили, что настал момент, проводить свои мечты и желания: поляки - 'автономию', евреи - 'равноправие', и проч., а все устранение
