Любая девушка не стала бы мириться с навязанным ей образом жизни, напоминавшим заключение в золотую клетку. Гели также не стала исключением. Она неоднократно высказывала свое недовольство, но Гитлер словно заворожил ее. Этот странный человек чем-то притягивал ее. Он как бы воздвиг между собой и женщинами невидимую стену, и Гели поставила перед собой цель пробить ее и завоевать его сердце.
«Гели любила Гитлера, — подтверждает Анни Винтер. — Она неотступно следовала за ним. Несомненно, она очень хотела стать «госпожой Гитлер». Он был, конечно, выгодным женихом, но ведь она флиртовала с кем ни попадя. Гели была очень легкомысленной».
Справедлива ли госпожа Винтер в своей оценке? Можем ли мы полагаться на нее? Ведь о других женщинах, окружавших Гитлера, она отзывалась столь же пренебрежительно.
Гели обожала флиртовать. Все, кто был свидетелем ее короткого платонического романа с Морицем, в один голос утверждают, что она вряд ли хранила бы верность Гитлеру. Сам Мориц позднее женился, у него появились дети. Он считает: брак с Гели не принес бы ему счастья. «Она утащила бы меня вслед за собой в пропасть». По его мнению, она, подобно любой женщине, оказавшейся рядом с Гитлером, не могла противиться его дьявольскому обаянию. «От него исходили какие-то флюиды, он как бы гипнотизировал их».
В письме к подруге Гели называет Гитлера загадочным существом, малейший поступок которого она воспринимает как событие воистину вагнеровского масштаба. Несомненно, его популярность также произвела на нее сильное впечатление. Ведь стоило Гитлеру войти, к примеру, в кафе «Хек», тут же раздавались приветственные крики и его окружали восторженные почитатели. Женщины же постоянно норовили поцеловать ему руки.
Настоящие ли чувства связывали их? Может, это просто любовная интрижка? Автор отвергает обе версии. Гитлер был слишком внутренне холоден и зациклен на себе и вряд ли способен за кем-либо ухаживать, а уж тем более за своей племянницей. Хотя он не прочь был затащить кого-нибудь себе в постель, но держать в своем доме любовницу Гитлер в то время точно не стал бы.
После самоубийства Гели Раубаль Гитлер перебрался к Грегору Штрауссеру и вел уединенный образ жизни. Он часто забывал о еде, почти ни с кем не разговаривал.
Держал Гитлер себя так, будто его мешком ударили, и очнулся он лишь затем, чтобы отправиться в Вену.
Хотя Гели покончила с собой, ее мать добилась от церкви разрешения похоронить дочь по католическому обряду. Ранее власти Австрии запретили Гитлеру въезд на ее территорию. Но в данном случае было сделано исключение и ему. Поклявшийся вернуться в Вену только триумфатором, из любви к покойной племяннице Гитлер согласился претерпеть унижение и въехать в столицу Австрии просто как частное лицо. На кладбище он возложил огромный букет цветов к могиле Гели и в тот же вечер вернулся в Берхтесгаден.
Автору не удалось найти могилу Гели. К моменту включения Австрии в состав Третьего рейха она находилась прямо посередине кладбища. Австрийцы умеющие как никто другой приспосабливаться к меняющимся политическим обстоятельствам, с легкостью используют в этих целях даже могилы, чтобы избежать ответственности. Поэтому они перенесли захоронение в самый дальний угол кладбища. В управлении бургомистра Вены отрицали даже сам факт ее существования. Но кладбищенский сторож поддался в конце концов на уговоры и отвел автора к засыпанной бурой землей мраморной плите с надписью: «Здесь покоится наше любимое дитя Гели, наш солнечный лучик. Родилась 4.06.1908 — умерла 18.09.1931. Семья Раубаль».
Гитлер несколько лет очень тосковал по племяннице. В комнате Гели ничего нельзя было менять. Заходить в нее разрешалось только госпоже Винтер. «Гитлер приказал мне каждую неделю приносить туда свежие цветы», — вспоминала она.
Ежегодно на Рождество Гитлер приезжал в Мюнхен и запирался в бывшей комнате Гели. Никто не знал, чем он там занимался. Вероятно, просто размышлял о различных проблемах или с тоской вспоминал свою первую настоящую любовь. Этой привычке он оставался верен вплоть до начала войны. Когда в 1938 году возникла угроза военного конфликта с Чехословакией, он впервые составил завещание, в котором отвел целый абзац мебели и платьям Гели. Он написал: «Я запрещаю кому бы то ни стало прикасаться к ним. Пусть они останутся у ее матери».
Позднее вылепленный профессором Тораком бюст Гели установили в рейхсканцелярии. Президенту Германской Академии искусств профессору Адольфу Циглеру Гитлер заказал ее портрет, вывешенный затем в знаменитой Большой комнате в «Бергхофе». Вплоть до самых последних дней Третьего рейха перед ним всегда стояла ваза с цветами.
Руководство Национал-социалистической партии сделало все, чтобы помешать баварской полиции провести тщательное и объективное расследование смерти Гели. Ходили слухи, будто Рудольф Гесс не поверил в версию о самоубийстве и вбил себе в голову, что ночью в квартиру проник ревнивый соперник Гитлера и застрелил Гели Раубаль. Другие говорили, что Гели ликвидировала группа эсэсовцев, так как якобы перепуганный Гитлер, боясь скандала, потребовал от беременной Гели сделать аборт. Она же, будучи католичкой, отказалась. Затем вновь пошли разговоры об акте отчаяния, совершенном опозоренной и обманутой девушкой. Кое-кто даже утверждал, что обезумевший от ревности Гитлер без ведома своего спутника тайно вернулся обратно и убил так и не сумевшую сохранить ему верность племянницу.
Вообще совершенно непонятно, почему двадцатитрехлетняя девушка вдруг решила покончить жизнь самоубийством. Но не следует забывать о небольшом, вроде бы незначительном инциденте, происшедшем в ту роковую пятницу вскоре после отъезда Гитлера.
«Перед тем как уйти к себе, Гели решила помочь мне прибраться в комнате ее дяди, — рассказывает госпожа Винтер. — На моих глазах она проверила карманы одного из его пиджаков и нашла письмо. Прочтя его, Гели разорвала этот голубой листок и бросила обрывки на маленький столик так, чтобы они сразу бросились в глаза дяде Адольфу».
Позднее госпожа Винтер разложила клочки по порядку. Насколько она помнит, написанное от руки письмо было следующего содержания: «Дорогой господин Гитлер! Еще раз благодарю за чудесный вечер. Я его не скоро забуду. Спектакль мне очень понравился. Я считаю дни до нашей следующей встречи. Ваша Ева».
Наверняка Гели Раубаль сразу догадалась, что письмо отправлено Евой Браун. Гели, вероятно, понимала, что у светловолосой соперницы есть одно неоспоримое преимущество — она на четыре года моложе ее. Разумеется, это еще не повод для самоубийства даже в день, когда в Мюнхене дует фён и многие впечатлительные натуры впадают в депрессию. Но, возможно, все объясняется гораздо проще. Видимо, Гели Раубаль поняла, что теряет власть над своим дядюшкой Ади и что она уже никогда не сможет заставить его жениться на ней. В противном случае разве он заинтересовался бы Евой Браун?
Девушка из хорошей семьи
Накануне 6 февраля 1912 года в трехкомнатной квартире преподавателя ремесленного училища Фрица Брауна в доме 45 на Изабеллаштрассе в Мюнхене царили беспокойство и напряженное ожидание.
Хозяин сидел за столом с незажженной трубкой в зубах и котом Реслем на коленях. Внешне он был совершенно спокоен и иногда даже, вынув изо рта трубку, наливал себе пива из наполовину уже опустошенного кувшина. Внутри у него, правда, все кипело от волнения, но уроженец Рейнской области давно стал по характеру настоящим баварцем и умел сохранять невозмутимость даже в самых сложных ситуациях. В этот день Фрица Брауна тоже, казалось, ничто не могло вывести из себя, хотя его теща, госпожа Кронбургер, супруга господина окружного ветеринара, строго-настрого запретила ему курить.
Двумя днями раньше у его жены Франциски начались первые родовые схватки. Фриц Браун немедленно вызвал повивальную бабку и врача, но его дородная, прямо-таки лучившаяся уверенностью теща сразу же заявила, что излишние заботы ни к чему.
— Нет никаких причин для беспокойства. Моя дочь Франциска только с виду такая хрупкая, а на
