Атаман А. И. Дутов

России года воспринималось распустившимся населением как ущемление его прав. Как и в 1905 г., население в 1917 г. восприняло свободу как освобождение от каких бы то ни было обязанностей в отношении государства. Старые методы управления в такой ситуации уже не годились – население не подчинялось. Воспринималась только сила. Между тем нет никаких данных о развязывании Дутовым кровавого террора на Урале, что пытались, а иногда пытаются и по сей день инкриминировать ему некоторые историки. На основе многолетнего изучения истории России конца XIX – первой четверти XX в., включая период Гражданской войны, не могу не прийти к, быть может, жестокому, но основанному на документальных данных выводу о том, что белым для победы в Гражданской войне необходимо было подвергнуть население подконтрольных им территорий геноциду, как поступали на своей территории красные. На такой шаг белые, разумеется, ни при каких обстоятельствах пойти не могли.

Впрочем, для полной победы над большевиками жестко и даже жестоко должны были бы действовать все антибольшевистские лидеры, а не один только Дутов. Однако приходится признать, что вожди Белого движения, в отличие от их противника, так и не поняли всей сложности стоявшей перед ними задачи, не осознали необходимости бросить все и не останавливаться перед самыми жесткими мерами для достижения победы. Сколько бы ни говорили о белом терроре, очевидно, что белые вожди – люди, порожденные старым режимом, не могли представить себе тот масштаб насилия, который был необходим в 1917–1922 гг. для достижения победы над врагом. Такое представление, однако, имелось у закаленных годами нелегальной борьбы большевиков, которые ради захвата власти не остановились перед тем, чтобы залить всю страну кровью своих же соотечественников. Впрочем, их методы воздействия не сводились к одному лишь террору, составляя довольно жестокую, но при этом эффективную систему управления. Не секрет, что большевистские лидеры сумели понять то, чего не сумели их оппоненты, военные профессионалы по другую линию фронта – принципы ведения войны в новых условиях, сумели соединить войну и политику, о чем писал еще К. фон Клаузевиц и что не удалось белым. Именно создание массовой Красной армии под управлением квалифицированных офицеров старой армии, контролировавшихся комиссарами, а также выдвижение понятных и привлекательных для большинства населения лозунгов принесло большевикам победу (в течение 1919 г. средний ежемесячный прирост численности РККА составил 183 000 человек²⁴⁵⁷, для сравнения – общая численность Вооруженных сил на Юге России к 5 октября 1919 г., в период максимальных успехов, достигала всего лишь 153 082 человек²⁴⁵⁸, в РККА на ту же дату числилось уже 2,5 миллиона бойцов). Конечно, можно говорить о военно-географическом преимуществе красных, позволявшем им действовать по внутренним операционным линиям, о том, что мобилизационный ресурс подконтрольных белым областей был истощен, однако и у белых были свои преимущества, но эффективно воспользоваться ими они не сумели. В итоге организация победила импровизацию. Каждый решает для себя сам, на ком лежит большая ответственность за трагическую судьбу нашей родины в ХХ в. На белых ли, с их во многом интеллигентским отношением к Гражданской войне, или на красных, придерживавшихся принципа «цель оправдывает средства».

Помимо слишком мягкого, на мой взгляд, для Гражданской войны политического курса ошибочным следует считать и неумение Дутова расставить приоритеты и сосредоточиться на решении главной задачи – вооруженной борьбе с большевиками, отложив на время войны прочие вопросы, в частности проведение активной политики в области культуры. В результате этого открытые при нем для казаков школы и библиотеки после Гражданской войны остались, а казаков как таковых в них уже не было.

Наконец, Дутов, как свидетельствуют документы, в своих решениях далеко не всегда руководствовался общегосударственными задачами, ставя во главу угла местные, а порой и свои личные интересы. Конечно, он не был сепаратистом и не мыслил себя и казаков вне борьбы с большевиками, чему в значительной степени способствовало нахождение войска в 1917–1919 гг. в прифронтовой полосе и масштабное восстание казаков «снизу» весной 1918 г. В такой ситуации потенциальный отказ атамана от активной борьбы с красными был бы равносилен потере им власти. На это Дутов пойти не мог. В то же время нет никакой гарантии, что, окажись он на месте любого из дальневосточных «батек», он бы не занял ту сепаратистскую позицию, какой придерживались прояпонски настроенные Г.М. Семенов и И.П. Калмыков²⁴⁵⁹, не выставившие на Восточный фронт ни одной части. Фактически следует признать правоту оценки Дутова как автономиста. К слову сказать, в феврале 1919 г. 3-й очередной Войсковой Круг утвердил текст присяги оренбургского казака. Казаки должны были присягать не только государству и Верховному Правителю, но также Войсковому Кругу и его избранникам – то есть выборной местной власти²⁴⁶⁰.

С.А. Щепихин отмечал, что Дутов, Семенов и другие атаманы «очень энергично, по-своему весьма добросовестно и, быть может, иногда бескорыстно ведут борьбу с большевиками, но как. Везде только свой интерес, своя грань, свои станичники, а до остального никакого дела»²⁴⁶¹. И действительно, в 1918 г. Дутов оказал незначительную военную помощь Комучу и своим соседям-уральцам, направив на их фронты лишь по одному полку (2-й и 13-й Оренбургские казачьи полки соответственно). Кстати, решение об отправке 2-го полка в Самару было принято на Круге объединенных станиц Оренбургского казачьего войска еще до возвращения Дутова из Тургайского похода²⁴⁶², атаману же оставалось только согласиться с ранее принятым решением. В то же время атаман пытался сполна воспользоваться как этим фактом, так и произошедшей помимо его воли передачей значительного количества оренбургских казачьих частей на другие фронты (с конца 1918 – начала 1919 г. – в составе Западной и Сибирской армий). Едва ли сам Дутов, если бы решение данного вопроса зависело от него, передал бы эти части своим регулярным соседям. Более того, он неоднократно пытался вернуть их в войско или хотя бы подчинить себе.

Так, 5 октября 1918 г. он провел через Войсковой Круг решение о подчинении себе всех оренбургских казачьих частей, якобы «для общего руководства и избежания замедлений помощи Самаре»²⁴⁶³. В феврале 1919 г. Дутов добивался возвращения в войско двух бригад с Уфимского фронта и замены их казаками 45-летнего возраста²⁴⁶⁴. Между тем оренбургские конные части и соединения были весьма востребованы на других фронтах и успешно себя там проявили (лучше, чем на территории самого войска). А кроме того, уфимское направление должно было стать главным в предстоявшем весеннем наступлении, и перевод на него бойцов второго, а подчас и третьего сорта, какими были 45-летние казаки, должен был сказаться на боеспособности казачьих соединений и уж тем более на темпах их движения, которые при наступлении были весьма важны. Стремление Дутова вернуть казаков в войско легко объяснимо – лишаясь бригад и дивизий, Оренбургское войско ничего не получало взамен и, следовательно, снижалась его боевая мощь. Особенно это было ощутимо при отступлении от Оренбурга в январе – феврале 1919 г. Кроме того, сами казаки, оказавшиеся вне подчинения своего оренбургского командования, часто стремились вернуться в войско или не желали признавать никого, кроме Дутова. Например, устроивший в одном из уфимских кафе в мае 1919 г. пьяный дебош прапорщик 18-го Оренбургского казачьего полка П.А. Никольский, не желая подчиняться пытавшимся его утихомирить офицерам, заявил, что он «служит в войсках Дутова, какового только одного и признает, а до остального ему нет дела»²⁴⁶⁵.

Близко знавший Дутова С.А. Щепихин отмечал: «У Дутова с Толстовым²⁴⁶⁶ не было теплых отношений, как то должно было бы предполагаться у двух соседей братьев-казаков. Да и с кем из соседей дружил Дутов: каждого он стремился, выражаясь грубо, по-казацки «облапошить». Ничего не давая на борьбу с большевиками «Комучу», он ни пальцем не шевельнул, чтобы помочь Уральцам: сунув и той и другой стороне по одному полку, сомнительной стойкости, так сказать для представительства, Дутов с эпическим спокойствием взирал, как большевики колотят сначала на Волге, а затем по Уральску. Ему не дано было понимания общности дела, он не усваивал жизненной необходимости помочь соседу, хотя бы в собственных интересах: разбив соседей, враг навалится и на него»²⁴⁶⁷.

Адмирал Колчак, пришедший к власти при активной помощи казачества, в итоге так и не решился поставить на место многочисленных казачьих атаманов. К тому же Дутов в Омске считался одним из наиболее преданных верховной власти атаманов. Тем не менее в условиях тотальной войны требовался жесткий контроль и за ним. Разумеется, последствия конфликта с влиятельным оренбургским атаманом могли быть непредсказуемыми. Однако я склоняюсь к тому, что даже в случае жесткого дисциплинарного воздействия Омска на Дутова последний не пошел бы на серьезное обострение отношений с Колчаком. Только в этом случае было возможно рациональное распределение пехоты и конницы по всему Восточному фронту (оренбургские казаки представляли собой наиболее многочисленную часть колчаковской конницы).