Ослепительный сноп света уничтожил темноту. Флауэрс слепо замигал. Над головой его раздался рев вертолетных двигателей, перекрывая его, заорал полицейский мегафон:
— Стоять! Вы арестованы!
Жулик метнулся в темноту. Тщательно прицелившись, Флауэрс нажал курок. Игла воткнулась чуть ниже затылка. Жулик сделал еще шаг, но тут же рухнул носом в землю.
Полицейский сержант, выслушав медика, раздраженно спросил:
— А стрелял-то на кой? Что он тебе такого сделал!
Флауэрс начал было перечислять:
— Торговал лекарствами, пытался всучить взятку, — дулом пистолета загибал он пальцы. — Жулик, — он показал на ампулу, лежащую на развороченном тротуаре, — анализ наверняка подтвердит это.
С явной неохотой сержант нагнулся за ампулой.
— С чего вы взяли? Это еще не факт, — кисло возразил он. — Нам что, по-вашему, нечего делать, как только гонять по ложным вызовам?
— Что вам еще надо? — негодующе вскричал Флауэрс. — Десять миллионов единиц пенициллина! Да вы только послушайте… — Он легонько стукнул по пряжке ремня, включая магнитофон.
Чей-то голос произнес:
— Противопоказания: чувствительность к илоцитину, а…
Флауэрс поспешно нажал кнопку, перемотал пленку, снова нажал.
«Пенициллин нужен? — послышался сиплый голос торговца. — Отличного качества. Прямо из лаборатории, и цена подходящая».
Наконец пленка закончилась. Флауэрс стер концовку лекции доктора Карри о медикаментах и записал свои показания, добавив в конце:
— Я, Бенджамин Флауэрс, медик седьмого года, клянусь Эскулапом и Гиппократом, что…
Юридическую силу свидетельству придало подтверждение полицейского, надиктованное им, впрочем, с большой неохотой. Пленка исчезла в мясистой ладони сержанта.
— Я думаю, этого будет достаточно, — сказал Флауэрс, — а вот и наш подопечный очнулся.
Сонно мотая головой, торговец встал на четвереньки. Флауэрс слегка подтолкнул его ногой.
— Учтите, я непременно прослежу за этим делом, — предупредил он сержанта. — Этот тип должен получить заслуженное наказание, так что не позволяйте ему бежать и не теряйте улики. Номер вашего значка я записал.
— Зачем вы так? — голос сержанта звучал почти злобно. — К чему такая жестокость? Сейчас такое трудное время, а ему ведь тоже надо на что-то жить. Может, он пытается погасить долг по медицинскому контракту. Не он же придумал такую кабалу. А я тоже выполняю свой долг как могу, но, посудите сами, если бы мы арестовывали всех торговцев лекарствами подряд, то наша городская тюрьма треснула бы по швам. А кормить их чем? А если они захотят сбежать, как мы им помешаем?.
— Это ваши проблемы, сержант. Именно такие крысы и хватают за горло честных врачей, а если антибиотики продавать бесконтрольно, то продолжительность жизни в итоге может упасть до семидесяти лет и даже ниже. И без того уже нечувствительных к ним штаммов развелось более чем достаточно.
Флауэрс покосился на торговца. Тот продолжал сидеть на тротуаре, очумело мотая головой.
— Кажется, я живой, — удивился он.
— Я спасаю жизни, а не отнимаю их, — хрипло произнес Флауэрс.
Не вставая, жулик резко повернулся к нему.
— Козел! Ты еще попомнишь меня. Сам Джон Боун займется тобой! Мясник! Коновал!
— Эй ты, захлопнись, — вмешался сержант, поднимая жулика на ноги. — Кончай хамить!
Несмотря на внешнюю грубость, он обращался с задержанным удивительно бережно. Флауэрс презрительно усмехнулся.
Сквозь шум двигателей вертолета доносились вопли торговца:
— Это вы, мясники, во всем виноваты! Все из-за таких козлов, как ты!
Нужный дом стоял возле пустыря, заваленного ржавыми трубами и кучами всяческого мусора. Двор его, когда-то мощеный, был весь в колдобинах и порос травой, местами она вымахала в человеческий рост. Здание казалось давно заброшенным.
Выключив фары, Флауэрс немного посидел в темноте, осторожно изучая окрестности. Двухэтажный с мезонином дом с темными провалами окон доверия не внушал. Вдоль его фасада шла ветхая перекошенная веранда.
Флауэрс подумал было, что ошибся, но тут заметил слабый отблеск в окне второго этажа.
По гнилым деревянным ступенькам он осторожно добрался до старой обшарпанной двери. Путь ему освещал фонарь медицинской сумки. Постучал. Никакого ответа.
Флауэрс повернул старинную бронзовую ручку. Дверь приоткрылась. Приготовив пистолет, он шагнул внутрь. Там ждала еще одна лестница, старая и скрипучая.
Флауэрс неспешно пошел по ней. Свет фонаря отражался от перил, отполированных ладонями многих поколений. Древний коридор навевал жуть, но Флауэрс размечтался о том, как однажды он купит в пригороде домик и там будет такая же лестница с полированными перилами, старинная, вызывающая приятные воспоминания о прошлом.
Лестница кончилась, и он оказался в темном коридоре. Фонарь высветил несколько дверей. Флауэрс попытался открыть ближайшую. Она была заперта. Он постоял, прислушиваясь. Дом скрипел, шуршал, даже стонал, будто старый и больной человек. Казалось, он превратился за многие столетия в живое существо.
Внезапно одна из дверей открылась.
В свете фонаря явилась девушка. Она спокойно, не мигая, смотрела на Флауэрса. Он тоже внимательно осмотрел ее. Рост около пяти футов и пяти дюймов. Заплетенные в косу темные волосы уложены венцом. Нежное лицо с молочно-белой кожей, желтое в цветочек платье, подпоясанное на тонкой талии, совсем не подчеркивало фигуру и совершенно не походило на модные облегающие модели. Но в хрупкой фигурке под тканью простенького платьица скрывалось нечто настолько привлекательное и даже соблазнительное, что сердце Флауэрса забилось учащенно. И тут он понял, что девушка совершенно слепа.
— Вы медик? — спросила девушка мягким контральто.
— Да.
— Проходите, но осторожнее, пожалуйста, не разбудите жильцов. От них могут быть неприятности.
Девушка с лязгом задвинула тяжелый засов. Флауэрс остановился на пороге, с любопытством разглядывая большую комнату. Похоже, раньше она была спальней большой квартиры, но ее перегородили, превратив в однокомнатную квартиру.
На ящике стояла чадящая керосиновая лампа. Рядом стояли два стула и газовый камин.
На деревянной кровати лежал мужчина лет шестидесяти. Он тяжело дышал, глаза его были закрыты.
— Филлип Шумейкер? — спросил Флауэрс.
— Да, — кивнула девушка.
— Вы его дочь?
— Соседка.
— Как вы здесь оказались?
— Он же болен, — просто ответила она.
Флауэрс пристально глянул в ее спокойное, даже, пожалуй, безмятежное лицо. С трудом отведя взгляд, он сел на стул возле кровати, открыл сумку, вынул приборы и проводки. Один контакт он прикрепил на грудь старика, другой — к запястью, третий — на ладонь. Вокруг бицепса он обернул манжету тонометра и, пока она надувалась, вложил в рот больного загубник. К голове он приладил что-то похожее на ермолку.
Через несколько минут Шумейкер стал похож на муху в паутине, передающую слабые импульсы пауку в сумке. Но «паук» этот был связан невидимыми нитями с аппаратурой «скорой», стоящей на улице, и не высасывал из «мухи» жизнь, а вливал ее.
Подготовка заняла одну минуту и двадцать три секунды, но в следующий момент Флауэрс заметил на сгибе руки пациента кусочек пластыря. Он нахмурился и сорвал его. Под ним оказались маленькая припухлость вокруг разреза на вене и черное пятнышко засохшей крови.
