Он опять дотронулся до ручки регулятора, и звуки перешли в ропот отдаленных голосов — то призывных, то срывающихся, то спокойно-рассудительных, то шепчущих, словно в бесконечном отчаянии силились они втолковать нечто, находящееся за пределами понимания. Закрыв глаза, Макдональд будто видел припавшие к окнам лица, искаженные в своем стремлении быть услышанными и понятыми.
И все они пытались во что бы то ни стало говорить разом. Макдональду даже захотелось прикрикнуть: «Молчать! Ну-ка, все там, тихо, — кроме вот тебя, с краю. И по очереди. Мы выслушаем всех до одного, пусть и затратим по времени сто человеческих жизней…»
— Иногда, — проговорил Адамс, — мне кажется, напрасно мы подключили динамики. Человек неизбежно впадет в антропоморфизм. Спустя какое-то время начинает слышать нечто. Временами даже кажется, будто принимаешь какие-то послания. Теперь я эти голоса и не слушаю вовсе. А, бывало, просыпался ночью, от потревожившего нашептывания прямо в уши. Вот-вот, казалось, получу сообщение, и все сразу разрешится. И неизменно внезапно пробуждался.
Он отключил динамики.
— А может, кто-то и примет сообщение, — сказал Макдональд. — Этому как раз и служит звуковая трансформация радиочастот, сохраняя сосредоточенное внимание. Она либо гипнотизирует, либо просто раздражает, но все же именно в такой атмосфере и рождается вдохновение.
— И безумие — тоже, — объявил Адамс. — Человек, как конь, — всегда должен тянуть собственный воз. — Да, конечно.
Макдональд взял отложенные Адамсом наушники и приставил к уху.
«Тико-тико, тико-тико», — послышалось ему. Будто чье-то щебетанье.
«Тико-тико, тико-тико… Что за психи в Пуэрто-Рико?.. Уши есть, а нас не слышат. Из-за звезд поедет крыша…»
Макдональд отложил наушники и усмехнулся.
— Возможно, в безумии тоже есть свое вдохновение.
— По крайней мере, такое отвлекает от черных мыслей.
— А может, и от работы тоже? Ты и вправду хочешь кого-то там отыскать?
— А зачем тогда я здесь торчу? Впрочем, иногда я думаю: а может, лучше ничего не знать?
— Подобное нам всем время от времени приходит в голову, — согласился Макдональд.
В кабинете он вновь с остервенением взялся за кипу бумаг и писем. Кое-как перебрав их до конца, встал и со вздохом потянулся. «Возможно, — пришла в голову мысль, — он не чувствовал бы себя столь, разочарованным и неуверенным, если б работал непосредственно над самой Проблемой, а не просто помогал заниматься ею другим». Но должен же кто-то делать это. Кто-то обязан заботиться, чтобы Программа крутилась, персонал выходил на работу, поступали бы ассигнования из бюджета, счета оплачивались и, как говорится, все пуговицы оставались на месте.
Может, все, от чего он так отмахивается, — его черная работа, нудная бумажная возня и есть то самое важное. Да, естественно, это обычное управление, рутина, и Лили справится не хуже. Однако важно, чтобы на этом месте был именно он, человек, верящий в Программу, и чьи сомнения никогда не станут явными. Он словно превратился в Малое Ухо, своеобразный символ. А ведь именно символы поддерживают людской дух, не позволяют впадать в отчаяние.
В приемной его ожидал смотритель.
— Вы примете меня, сэр? — спросил он.
— Ну конечно же, Джо, — сказал Макдональд, осторожно прикрывая дверь в кабинет. — В чем дело-то? Что ты мне хочешь сказать?
— О моих зубах, сэр.
Старичок поднялся со стула и, ловко орудуя языком и губами, выплюнул на ладонь искусственную челюсть. Макдональд с отвращением вытаращился на нее. Ничего особенного — зубы как зубы. Добротно изготовленная искусственная челюсть, разве что чересчур уж натуралистичная. Макдональда всегда отталкивали такого рода предметы. Вроде бы они и в точности имитировали нечто, каковым на самом деле не являлись, но в них он подсознательно ощущал какой-то подвох.
— Они говорят со мной, мистер Макдональд, — прошамкал смотритель, с недовольством вглядываясь в содержимое ладони. — По ночам они шепчут мне, прямо из стакана на тумбочке у кровати, о чем-то очень далеком. Вроде бы какие-то сообщения.
Макдональд вытаращился на смотрителя. Как странно слышать это от старика. С трудом он все же выговорил слово «сообщения». Почему именно это слово так удивило его? Ведь старикашка запросто мог подцепить его где-нибудь в бюро или в лабораториях. Наоборот — было бы странно, если б он ничего здесь не нахватался. Таким образом, все естественно: сообщения.
— Я слышал, такое случается, — сказал Макдональд. — В искусственной челюсти мог случайно образоваться детекторный приемник и принимать радиоволны. Особенно, если поблизости какая-нибудь мощная радиостанция. А у нас здесь блуждает множество радиочастот, особенно если принять во внимание эти антенны и все такое прочее. Знаешь что, Джо? Давай договоримся с дантистом-профессионалом, — он приведет в порядок твои зубы, и они тебя больше не будут беспокоить. Я думаю, все ограничится небольшой переделкой.
— Спасибо, сэр, — произнес старик, вставляя челюсть на место. — Вы прекрасный человек, мистер Макдональд.
Десять миль пути до гасиенды Макдональда не покидало неопределенное чувство беспокойства, будто за весь день он так и не сделал чего-то важного или же сделал нечто некстати, в то время, как следовало поступить наоборот.
Когда он остановился у входа, дом по-прежнему оставался темен, однако на сей раз не тьмой запустения, а лишь уютным затемнением. Он различил ее ровное и спокойное дыхание. Мария спала.
Дом сиял огнями; лившиеся из окон длинные снопы света далеко отодвинули темноту, освещая даже близлежащие холмы, а шум, создаваемый множеством отголосков, рождал эхо, и казалось, все окрестности бурлят жизнью.
— Заходи-ка, Лили, — пригласил Макдональд. Ему вспомнилась, некая зимняя сцена: Лили встречает в дверях джентльменов и помогает им снимать пальто. Но то была другая Лили, и дом был другой, да и воспоминания чьи-то чужие.
— Рад тебя видеть. — Он показал рукой в направлении, откуда слышался наибольший шум. — В гостиной есть пиво, а в кабинете — кое-что и покрепче: девяностопятипроцентный пшеничный спирт. Будь с ним поосторожней. Коварная штука, скажу между нами. Однако — nane est bibendum! [10]
— А где миссис Макдональд? — спросила Лили. — Где-то там, внутри. — Макдональд взмахнул банкой. — Господа и бесстрашные дамы — в кабинете. Дамы вместе с отважными господами — в гостиной. Кухня — наша общая территория. Выбирай.
— По правде, мне не следовало бы приходить, — сообщила Лили. — Я предлагала мистеру Саундерсу заменить его на центральном пульте, но он ответил, такое невозможно, — видите ли, я не знакома с правилами обслуживания аппаратуры. Будто компьютер и в самом деле нуждается в посторонней помощи, вроде мне неизвестно, как в случае чего поступить и кого вызвать.
— Вот, что я скажу тебе. Лили, — изрек Макдональд. — Компьютер справился бы и сам. Да и ты управилась бы с ним лучше любого из нас. Но, знаешь. Лили, если дать человеку почувствовать, что он здесь лишний, его сразу же охватит чувство осознания собственной никчемности. И тогда человек сдается. А делать этого он не имеет права.
— Ох, Мак!.. — вздохнула Лили.
— Да, не имеет никакого права. Поскольку кого-то из них вскоре осенит идея. Она-то все и разрешит. Не меня осенит, а кого-то из них… Надо все же кого-то послать, сменить Чарли, пока еще вечеринка в разгаре.
Лили вздохнула.
— Я сделаю это, шеф.
— И развлекайся как следует.
