Опустевшая было квартира Сидоровых вновь наполнилась людьми. Жил старый товарищ Альтуса, неразговорчивый, угрюмый с виду, но добрейшей души человек — чекист Медведенко. Жил его шофер Тарасов. Внизу, у парадного, теперь часто, на радость Феде, стоял красивый «бьюик». В сидоровской столовой теперь постоянно кто-нибудь пил чай. Одни приезжали, другие уезжали. Шипел душ, шумела вода в ванне. Говорили по-армянски, по-таджикски, по-грузински. Обедать толком, несмотря на все увещевания Поли, гости не успевали, главной едой была колбаса, в лучшем случае Поля бегала с судками в пищеблок к Вишнякову. Непрестанно звонил телефон. Антонина поначалу пыталась регулировать весь этот поток гостей, друзей, знакомых, друзей знакомых, гостей друзей, знакомых гостей, потом махнула на все рукой — не было больше сил. Альтус, разобравшись во всем этом движении гостеприимных гостей, решил бежать на дачу.
— Кончено! — сказал он. — Тут и умереть недолго. Первого числа на дачу. Слышишь, Туся?
Она слабо улыбнулась и кивнула.
16. Вместе
Осмотрев усадьбу вдвоем с Тарасовым и как следует поторговавшись с хозяйкой-эстонкой, Альтус вручил ей задаток и уехал в город, но в тот же вечер вернулся, потребовал лампу и до утра пилил, строгал, что-то приколачивал и даже резал алмазом стекла. Хозяйка не спала и с удивлением слушала, как ее будущий жилец, приехавший в таком нарядном автомобиле, работает, точно заправский плотник. Утром, когда хозяйка с подойником шла к своей корове, Альтус и Тарасов завтракали на крыльце консервами и хлебом. В девять часов они уехали в город, но вечером великолепный автомобиль опять стоял у дачи, и опять Альтус и Тарасов красили и клеили обои, причем по голосам хозяйка никак не могла понять, кто из них начальник — шофер или пассажир. Командовал ремонтом Тарасов, Альтус же зачастую в чем-то даже робко оправдывался.
На заре третьих суток хозяйка не вытерпела и подошла к Альтусу. Он стоял на стремянке и большой малярной кистью белил потолок в коридорчике. Могучий шофер Тарасов спал в кухне, страшно храпя на кожаных подушках автомобиля.
— Доброго утра!
— Доброго утра! — отозвался Альтус.
— Может быть, вам было удобнее и проще нанять рабочих? — сказала старуха. — Или вы не верите, что хорошо сделают? Я бы могла вам рекомендовать надежных и честных здешних жителей.
Альтус сел на ступеньку лестницы, закурил, утер потное лицо.
— Спасибо, — сказал он, — но понимаете, какая штука, у меня денег совсем нет.
— У вас нет денег?
— Абсолютно!
— В таком автомобиле ездите, а денег нет?
— Представьте, нет!
— Но у вас, наверное, имеются казенные, специальные дачи? — спросила дотошная хозяйка. — Вы могли бы получить дачу дешевле, чем у меня?
— Совершенно верно, — вежливо согласился Альтус, — но я несколько опоздал. К тому же есть люди, которые в этом еще больше нуждаются, чем я.
Хозяйка покачала головой и ушла, поджав губы.
Проснулся Тарасов, с ревом, устрашающе зевнул, потянулся.
— А здоровую мы эстетику развели! — сказал он, оглядывая комнаты. — Действительно, создали вам, товарищ начальник, семейное гнездышко…
Каждый вечер Альтус говорил Антонине, что у него работа, и уезжал с Тарасовым на всю ночь. Вдвоем они зашпаклевали стены, побелили потолки, оклеили комнаты новыми обоями, смастерили новое крыльцо, вкопали столбы для гамака и устроили под березой стол и скамейку. Хозяйка подозрительно косилась на все эти новшества, но осталась довольна работой и заявила, что раз жильцы сами капитально отремонтировали свое помещение, то она возьмет за сезон на семьдесят рублей меньше.
— Удивляюсь на ваше здоровье, — говорил Тарасов Альтусу, — страшно смотреть, как работаете, и днем следствия у вас, то-се… Я ведь, смотришь, посплю в машине.
Альтус посмеивался.
Через две недели дача выглядела новой.
Тарасов ходил по комнате, открывал и закрывал окна, пробовал ногтями краску, восторженно щелкал языком и говорил:
— Какая панорама развернулась, это ужас! Делов каких наделали, а? Даже самому не верится. Дворец. Верно? Ах, красота! Ну, теперь Антонину Никодимовну вполне можно везти.
В середине июля Альтус повез Антонину на дачу. Стоял иссушающе жаркий, тихий, безветренный день. Шоссе шло лесом. Антонина вдыхала горячий воздух сосен, щурилась от пыли, бившей в лицо, и крепко сжимала пальцами руку Альтуса. На полдороге лопнула правая задняя камера. Пока Альтус и сияющий Федя помогали шоферу менять колесо, Антонина вышла из машины и, пошатываясь от слабости, пошла в лес, но совсем ослабела и опустилась на низкий белый столбик у шоссе. Что-то легкое, тоненькое, как паутина, дрожало перед ее глазами. Гудели телеграфные провода. Тарасов стучал у автомобиля, и звонко смеялся Федя. Альтус, попыхивая трубкой, подошел к ней. Она посмотрела на него и улыбнулась. Он спросил, чему она улыбается, но она не смогла ответить и только слабо показала рукой на сосны, на шоссе, на бледно-голубое небо, на суетящегося Федю.
— Что, хорошо?
— Хорошо, — ответила она и опять улыбнулась. — Правда, хорошо здесь, Леша?
Не отвечая, он помог ей подняться и дойти до автомобиля. Федя сидел рядом с Тарасовым и, сосредоточенно морща лоб, слушал, как Тарасов говорил о фазах. Но когда Антонина села, он не выдержал и, обернувшись к ней, крикнул:
— Мама, он сейчас сказал, что если бы у меня ноги доставали до педалей, то он бы меня учил машиной править. Правда, Тарасов?
— Правда.
Антонина тихо засмеялась и взяла Альтуса за руку. Он обернулся на ее пожатие и опять спросил, хорошо ли ей.
— Так хорошо, — сказала она, — так хорошо…
И крепко зажмурилась.
На высоком песчаном мысу были построены только два дома: один поменьше, зеленого цвета, со стеклянным куполом — дача; другой побольше, некрашеный, с башенкой — спасательная станция. Вокруг плескалось и блестело на солнце огромное озеро. Возле дачи и станции росло несколько молодых берез и сосен. Дачный поселок расположился с другой стороны бухты на обрывистом берегу и выглядел угрюмо и скучно.
Когда тяжелый «бьюик» осторожно развернулся возле дачи и Антонина поднялась на невысокое, пахнущее свежим деревом крыльцо, ей казалось, что она слепнет — так блестело озеро.
— Море, — тихо сказала она и прислонилась к двери, чтобы не упасть. — Это море, Леша?
— Ну что ты, Туся! Ты же видела море. Это озеро.
Федя, вереща поросенком от приступа восторга, уже носился по песчаному берегу.
— Тут лодка есть, мама, — захлебываясь, кричал он, — тут даже моторные есть, Леша! Тарасов, тут даже катера! Леша, слышишь, настоящий полубот и яхты…
Он замолк, его полосатая футболка мелькнула за березами и скрылась.
— Пошел психовать, — заключил Тарасов.
Стало тихо. Только плескалось и шипело озеро, набегая на берег, да щелкал флаг на башенке спасательной станции.
Вошли в дом.
Вещи уже были привезены и расставлены накануне. Альтус заметно волновался, ему очень хотелось,
