глубокими. Искренность, засветившаяся в глазах Юфимии, способна была очаровать кого угодно.
Такая перемена потрясла Бренну. Конечно, Юфимия немолода, но теперь она выглядела не старше матери. Видимо, горе сурово прошлось по ней, и она казалась старше своих истинных лет. Как, должно быть, она любила отца Коннора, если его смерть нанесла ей столь сокрушительный удар! Седина и морщины свидетельствовали о боли, пережитой бедной женщиной.
Всем сердцем Бренна потянулась к Юфимии, желая хоть чем-нибудь помочь ей и облегчить ее переживания.
Коннор подозвал жену и представил мачехе. Бренна поспешно приблизилась к ним и присела в низком реверансе. Юфимия сдержанно улыбнулась.
– Я очень рада, – произнесла она, и вновь Бренна поразилась, услышав, как неожиданно молодо прозвучал ее голос.
А когда Бренна увидела мачеху Коннора вблизи, то поняла, как красива она была когда-то.
– Я вернулась сюда из-за тебя, – продолжала Юфимия, обращаясь к Бренне. – Мне очень хотелось познакомиться с женщиной, которая наконец пленила Коннора. Уже несколько лет я уговариваю его жениться. – Она снова повернулась к Коннору:
– Теперь мне бы как-то надо заставить жениться Раена. Он еще сильнее сопротивляется моим настойчивым уговорам, чем ты. Боюсь, он состарится, прежде чем решится на брак.
Бренна стояла рядом, слушая, как они беседуют о Раене, о его здоровье, о его делах, об успехах по службе. Коннор, до которого дошли слухи, что Раен больше не служит под командованием лаэрда Ферсона, хотел узнать, под чьим командованием он находится сейчас, но Юфимия обошла эту тему, сообщив, что он скоро сам сможет поговорить с ее сыном.
– А что, Раен уже приехал? – не удержавшись, спросила Бренна.
– О нет, – ответила Юфимия. – Мой сын приедет завтра.
Коннор предложил сесть за стол и продолжить беседу.
Бренна последовала за мужем и Юфимией, которая шла, опершись на руку Коннора и ласково улыбаясь ему.
Юфимия еще немного поговорила о Раене, а потом взглянула на Бренну, явно ожидая, что она скажет.
Бренна выпалила первое, что пришло в голову:
– Я просто жажду увидеть такого совершенного человека! Но тотчас ей показалось, что в ее словах можно услышать насмешку, и она ужаснулась.
– Вы говорите точь-в-точь как моя мама, леди Юфимия. Она тоже думает, что ее сыновья самые замечательные в мире. И конечно, она права, так же как и вы, – торопливо добавила Бренна, пытаясь спасти положение. Юфимия величественно наклонила голову.
– Я с нетерпением жду, когда увижу своего сына. Прошло шесть месяцев с тех пор, как он навещал меня в последний раз. Он ужасно занят, и я стараюсь не вмешиваться в его дела.
– Миледи, путешествие было трудным для вас? – обратился к ней Коннор.
– Не стану обманывать и говорить, что оно было легким. Но не труднее, чем я ожидала, – добавила она, устремив свой пронзительный взор на Бренну.
Бренна, одновременно и сконфуженная, и польщенная вниманием к своей особе, решила поддержать беседу с мачехой Кон-нора, считая, что мужу это понравится, и спросила:
– А сколько лет вас здесь не было?
– Шестнадцать лет и три месяца, – ответила она. – Иногда я просыпаюсь утром, и мне кажется, что Дональд покинул нас только вчера. По сей день ужасная печаль переполняет меня.
Коннор понимающе кивнул и, заметив слезы в глазах Юфимии, мягко перевел разговор на темы повеселее.
Бренна была счастлива сидеть рядом с мужем и слушать, как он беседует с мачехой. Одна тема сменяла другую, и Бренна не заметила, как пролетел час.
Она могла бы просидеть вот так весь вечер, поскольку выражение покоя, не сходившее с лица мужа, удивляло и радовало ее. Она никогда не видела его таким умиротворенным и довольным. Он, без сомнения, любил эту женщину, уважал ее и ужасно соскучился по ней. Мысли Бренны перекинулись на собственную матушку, она представила, как они встретятся когда-нибудь, и слезы подступили к ее глазам. Чтобы удержаться от слез, она заставила себя не думать о семье и вместо этого сосредоточилась на ужине, решая, что бы ей съесть.
Юфимия снова вовлекла ее в разговор:
– Бренна, я прошу твоего снисхождения, но путешествие действительно меня утомило, я уже не так молода, и даже короткие поездки отнимают у меня много сил. Если ты позволишь, я пойду наверх и буду очень благодарна, если мне пришлют туда поднос с легким ужином.
Коннор тут же встал, чтобы проводить мачеху.
– Могу ли я помочь вам устроиться, леди Мак-Алистер? – спросила Бренна.
– Кто-нибудь из служанок Коннора займется мною. Бренна поклонилась и пожелала свекрови спокойной ночи. Коннор предложил жене подождать в холле и отправился провожать Юфимию. Бренна понимала, что Коннору нужно побыть наедине с мачехой, и ничего не имела против того, что ее услуги не понадобились.
Ждать ей, однако, пришлось довольно долго. Когда он спустился наконец в зал, у нее в животе бурчало от голода и ей так хотелось спать, что она с трудом держала голову прямо.
Муж вернулся очень оживленным, но она видела по нему, что, хотя он и не показывает вида, на самом деле чем-то не на шутку озабочен.
– Наверху, Бренна, четыре комнаты. Кухня в отдельной пристройке, "позади зала, на случай если захочешь пойти туда.
Он взял ее за руку и повел вверх по лестнице. Она про себя порадовалась, что ступеньки здесь не такие крутые, как те, что ведут в солдатские помещения.
– А почему тут нет перил? Ты нарочно так устроил?
– Да, – коротко ответил Коннор. – Может, ты хочешь поесть?
– Я бы не прочь. Но мне интересно узнать: почему здесь все-таки нет перил?
– Легче сталкивать солдат вниз, вот почему.
Она подумала, что он шутит, но по его лицу поняла, что он сказал ей правду.
– Как невежливо!
Он не уловил насмешки в ее голосе и решил не отвечать. Когда они дошли до площадки, он махнул рукой в сторону темного коридора:
– Там три комнаты. Наша спальня на другой стороне площадки, иди прямо.
Она не могла быстро идти, он почти тащил ее за собой и остановился только в комнате. Дверь с грохотом закрылась, и плотная темнота окружила их. Коннор прошел к окну и отодвинул занавеси, впуская свет.
Бренна с облегчением перевела дух, обнаружив, что здесь не так плохо, как она ожидала. У дальней стены был устроен большой очаг, у противоположной стены стояла кровать. Обстановку дополняли два низких сундука, на каждом из которых красовалось по несколько свечей. В стене возле двери были вбиты крючья. Больше здесь не было ничего.
Она подошла к окну посмотреть, что за вид открывается отсюда, и сразу пожалела. Прямо перед ней лежал пустынный двор, а за ним виднелись руины. Очень грустная картина. Ей не хотелось сосредоточиваться на мрачных мыслях, и она подошла к кровати проверить, мягкая она или нет.
– Очень хорошая кровать, – заметила она. – И комната тоже. Ты живешь по-крестьянски, Коннор, без всякой роскоши.
– Тебя это беспокоит?
– Ничуть. Где мне можно помыться?
– Завтра я отведу тебя на озеро.
– А сегодня вечером этого никак нельзя сделать? Он сжалился над ней:
– Я велю приготовить воду. Тебе придется подождать, пока ее нагреют на кухне и принесут сюда.
Бренна покачала головой:
