— Всегда одно и то же: уже два года он не может меня обыграть. — Махнув рукой, она пригласила за столик. — Но в постели он просто маньяк, и потом мне бесплатно лечат зубы.
У Эбби еще в школе была репутация своенравной и старавшейся все перепробовать девицы. Особенно после того, как она первой испытала лубриканты. Так Эбби обрела спокойствие.
Взобравшись на стул, она спросила:
— Итак, где твоя история? Что произошло с тех пор, как я подвела всех под монастырь? Кто ты теперь: автогонщик, парикмахерша или приходящая няня? Кто?
Музыка перешла на новый ритм, и рокеры погнали дальше в стиле «Мой сладкий беби».
— Я писательница.
Эбби хлопнула по столу ладонями:
— Ты? Круто! Что-нибудь знаменитое?
Неся в руках три кружки пива, к нам возвратился Вэлли.
— Хорошая игра, жестокая моя.
— Медвежонок, Эван теперь писательница.
— Кроме шуток? — удивился он. — А я о вас слышал?
Вопрос обещал поставить меня в неловкое положение. Все же, раз он спросил, я решила сказать:
— «Литиевый закат».
— Что, правда?
Я кивнула. Откинувшись назад, он обратился к человеку, сидевшему у стойки бара:
— Чет, оказывается, эта девушка написала «Литиевый закат».
Чет был инженером-химиком, и с ним сидели его друзья, сплошь ученые-ракетчики. Вся эта братия сгрудилась вокруг нашего стола. Пошли вопросы.
— Насчет мутантов: почему ты загнала их под землю? Они использовали эхолокацию?
— Для чего героине психокинез — чтобы просто подрывать вооружение?
— Та девушка… Ровен, — сказал Чет, — она у тебя даже очень ничего…
Да уж, никогда не угадаешь. Обнаружить своих почитателей в горной пустыне, в ковбойском баре. Выпив еще пива, я поняла, что мне гораздо лучше.
— Откуда появилось название? — спросил Вэлли.
— Отсылка к развитию ядерного взрыва.
— Правильно. Литий нужен для начала термоядерной реакции.
— Да-а, конечно, — закивали головами ученые.
Я пояснила:
— Метафора обозначает конец всего и…
— Тогда описание не совсем корректно. Современные ядерные устройства уже не используют чистый литий как вторичный заряд.
Первый из ракетчиков ткнул в мою сторону горлышком пивной бутылки:
— Наконец, сам взрыв — это не закат. Скорее, он похож на расширяющееся солнце, несущее тепловое излучение и гамма-радиацию.
— Говоря более точно, вы должны были назвать книгу «Литиево-дейтериевый восход», — сказал Чет.
— О да, точно.
— Определенно.
— Напишете ли новую книгу, где у Ровен появится нормальный мужик?
— Мальчики! Мотайте отсюда! — не выдержала Эбби.
Они ушли, только выпив по две кружки. К тому времени я успела по очереди потанцевать с ними, с Вэлли и Эбби, а музыканты перешли наконец к «Ливинг ла вида лока». Когда я решила покинуть заведение, щеки Эбби полыхали от выпивки и радостного возбуждения.
Крепко меня обняв, она сказала «до свидания» с таким задумчивым видом, словно между нами осталось что-то, требовавшее завершения.
Не пройдя и полпути к машине, я услышала, как кто-то произнес мое имя. Меня догнала Эбби. Морщась, она прихрамывала, на светлые волосы падали яркие блики от вывески.
— Слушай, я не говорила этого раньше потому, что до сих пор переживаю из-за своих ошибок. Прости за тот случай, когда нас арестовали. Я должна была сказать раньше.
— Принимается. Спасибо, Эбби.
Она обняла меня.
— Только не жди пятнадцать лет, чтобы приехать в Чайна-Лейк еще раз.
Что же, ностальгию можно не только откапывать, но и изгонять. Я смотрела, как Эбби, довольная моим вечерним визитом, возвращалась к бару. У самых дверей, весело смеясь, ее встретили две женщины. Повернувшись, я подошла к машине и нажала кнопку пульта. Сняв машину с охраны, сигнализация мигнула поворотниками.
Я остолбенела. От бампера до бампера мой «эксплорер» украшала роспись, сделанная баллончиком с нитрокраской. Надпись сделали красным цветом, бегло, но крупно.
Сука. Шлюха. Доносчица.
Во рту стало горько. Передняя дверь вопила: «Отсоси». Откидная пятая дверь продолжала тему: «Попробуй по-собачь…» Окончание было смазано, вандалам явно помешали. Или так, или имелся свой, скрытый, еще более оскорбительный, смысл.
В темноте послышался звук стартера, почти заглушённый музыкой. Повернувшись, я зацепила ногой баллончик из-под аэрозольной краски. На другой стороне дороги с места резко взял автомобиль, его яркие задние фонари быстро превратились в точки. Я подняла баллончик. Он был залит потеками краски, и я спрятала вещественное доказательство в багажник. На случай если это понадобится полиции.
Единственными свидетелями оставались две женщины и Эбби, возвращавшиеся к дверям бара от выстроившейся вдоль дороги череды пикапов. Они оживленно разговаривали и вдруг разом остановились.
— Что за черт! — услышала я.
— Эбби, спокойно. Не двигайся.
— Посмотри, с ним что-то не то.
Послышалось рычание.
— Эбби, они чувствуют, когда их боятся. Стой спокойно.
Потом все и произошло, очень быстро. Повернувшись, Эбби побежала, упала, закрыла руками лицо, и в ее рукав вцепился зубами койот.
— Он ее загрызет! — вскрикнула одна из женщин.
Чертов пистолет! Надо было его взять.
— Бегите в бар! Зовите на помощь! — крикнула я, нащупывая подходящий камень.
Нашла, метнула. Мимо. Койот продолжал рвать Эбби. Она кричала.
Найдя другой камень, я что было сил ударила койота по морде. Дернувшись, животное отпустило Эбби. И посмотрело на меня снизу вверх, слегка наклонив морду набок. Глаза зверя горели отраженным от вывески золотым психоделическим светом. Я подумала, что сейчас описаюсь. Морда койота была в пене.
Эбби попробовала шевельнуться, но хищник сердито рыкнул, и она замерла.
С пересохшим от страха ртом я развела руки в стороны, отвлекая внимание зверя.
— Вот так, смотри на меня. Смотри сюда, сюда…
Покосившись в сторону бара, я лишь услышала очередную мелодию: «Ночи Голливуда». Где же чертова помощь?
— Ну ладно же, тупая собака. На меня смотри.
Тварь так и сделала. И двинулась прямо на меня. Я попятилась.
— Нет. Стой на месте. Стой!
