Несмотря на то, что Владивой никогда не видел Кара-Кермена, место, куда привел его Медведь никак не могло быть харцызким городом-призраком. Поскольку больше всего напоминало взращенный человеческими руками парк. Раскинувшийся на нескольких гектарах, вспоротый широкой, в двадцать шагов, просекой и с огромной поляной в самом центре. Деревья здесь произрастали разных видов и возрастов. От известных Владивою – до ранее им невиданных. От годовалых саженцев – до настоящих исполинов. И высажены деревья были с таким расчетом, что даже крона неохватного дуба не слишком загораживала солнце более молодым соседям.
И хоть витязю было непонятно, кому и зачем понадобилось разбивать посреди дикой степи такой парк – а в том, что жилья поблизости нет, он готов был поклясться чем угодно: в воздухе не пахло дымом!.. А ведь человек и огонь неразделимы. Где бы не остановились люди, пусть даже всего лишь на несколько часов, они обязательно разжигают костер. Обогреться, приготовить пищу, отогнать хищников или гнус. Просто, посмотреть в пламя и испепелить в нем тревогу и усталость.
– Что это за место, атаман? И как скоро мы будем в Кара-Кермене?
Медведь направил своего коня по просеке к поляне и полуобернувшись, степенно ответил:
– В Кара-Кермен, Ханджар, нам ехать без надобности. Да и не пустят тебя в город, пока Испытание не пройдешь… А прибыли мы в Круг. С того времени, как обосновались в Степи свободные воины именно на этом месте мы сходимся в поединке, когда ни словом, ни увещеванием спор разрешить нельзя. И все деревья, которые ты видишь вокруг – это Роща Смирения. Все они, в разное время, были привезены и посажены бойцами, проигравшими схватку. В назидание иным, слишком самоуверенным, воинам. Вот мы с тобой, посидим в тени их крон, поужинаем, потолкуем о том и об этом… А на рассвете, коль не передумаешь, милости прошу – в Круг. Вот он, – Медведь обвел рукой обширную поляну, в центре. – Арена правды, вытоптанная ногами спорщиков и политая их кровью. Подсобит тебе Перун-Громовержец, признает достойным – значит, вскоре Роща увеличиться еще на несколько десятков деревьев. А нет – сам поскачешь саженец искать… Кстати, тебе же придется высаживать деревья и за тех, кого ненароком убьешь. Так, что будь повнимательнее. Казаку, если на ногах устоял, пока не очиститься в Роще Смирения, несмотря на раны, ни пить, ни есть не разрешается. А ближайшего леса отсюда не видать. Два-три дня, в поисках провести случается. Бывало и умирали в пути… – атаман чуть помолчал, а после добавил. – Правда, говорят, что подобное происходит только с теми, кто убил своего соперника умышленно, и Перун посчитал победу лживой.
– Сурово, – оценил дополнительное условие Владивой. – Не боись, атаман, обойдемся без торжественных похорон, но раздвинем границы Рощи Смирения до горизонта.
– Ох и длиннющий у тебя язык, Ханджар, – буркнул Медведь. – И колючий, как шило. Ты б спрятал его подальше, пока не укоротил кто…
– И рад бы, – усмехнулся тот. – Да, как известно, шило в мешке, то бишь, во рту – не утаишь…
– Слазь, – махнул безнадежно рукой харцыз, понимая, что переговорить витязя ему не удастся. – Коней достаточно расседлать и стреножить, никуда они отсюда не денутся. А огонь, – ткнул перед собой пальцем, – вона, возле того дубка разожжем. Его много лет тому я сам высадил. Ишь, какой красавец вымахал. Хвала справедливому Перуну – в том поединке я и жив остался, и поумнел изрядно… – Медведь усмехнулся в усы. – Хоть это, судя по моему виду, не слишком заметно…
– Слышь, атаман, – дернул его за рукав Владивой. – Спросить-то тебя, что хочу, все время…
– Так спрашивай, – пожимая плечами ответил тот. – До утра далеко. И поговорить успеем, и выспаться.
– Ты только не обижайся, если не так скажу…
– Да не мнись ты, будто красна девица на базаре, – подбодрил витязя харцыз. – Говори смело, пойму…
– Добро… Интересно мне, отчего вы, харцызы, не самого Создателя чтите, а оружие его привечаете? Как-то странно… Или просто так решили, чтоб даже и верой от других жителей Зелен-Лога отличаться?
– Вот еще, было бы ради кого стараться. Будто нам не плевать, что хранители и венценосные бабы о настоящих воинах думают. И ничего в этом странного нет, – степенно ответил харцыз. – Солнечный диск, который с утра и до заката доступен всем любопытным взглядам, рекомый Ярилой, больше приличествует детворе. Самого Рода, почитаемого повитухами, никто и никогда не видел, значит, он не хочет, чтоб его зря беспокоили – в нужную минуту, на вопли роженицы и плач новорожденного, сам объявится. А Перун – оружие божественное, попусту клинок не обнажает. И уж коль вонзаются молнии в землю, значит не шуточная битва на небесах идет. Жаль, только мы ничем подсобить не можем. Что б там Островид не говорил. У небожителей свои беды да радости, у нас – свои. Присаживайся, чего застыл? В ногах правды нет…
– Можно подумать, что в том месте, на котором сидим, ее больше, – отшутился Владивой, опускаясь рядом с разгорающимся и уютно потрескивающим костром.
Медведь разостлал между них на травке чистый рушник, выставил полкаравая хлеба, пару ломтей хорошо прожаренного мяса, пол головки сыра и двухлитровый куманек, плотно заткнутый деревянной пробкой.
– Не боишься, Ханджар? – спросил будто невзначай.
– Ты о чем? – витязь сразу даже не понял вопроса. А когда сообразил, искренне рассмеялся.
– Атаман, я же не сопливый пацан, впервые взявший в руки крицу. Да и обычаи ваши, хоть и суровы, но жизнь берегут. Чего мне опасаться? Что удача отвернется или толкнет под локоток в самый неподходящий момент? Плевать!.. Отлежусь и вновь на своем праве настаивать буду. Вот в нем, я, честно говоря, немного сомневаюсь. Слепой отшельник говорил убедительно, спору нет, но…
– Могу тебя успокоить, Ханджар, – вставил словечко Медведь, с усилием вытаскивая пробку. – Батька Островид еще ни разу не ошибся в своих предсказаниях. И коль пророчит он тебе такую судьбу, значит…
Пробка уступила его настойчивости и… оторвалась вместе с горлышком керамической посудины.
– Тьфу, ты, напасть, – буркнул харцыз, вытирая с лица капли плеснувшего вина. – Молотком ее заколачивали, что ли? Ну, Ханджар, за твою удачу. Чтоб она тебе завтра не оставляла…
– Угу, – промолвил Владивой. – Говорят, удача – как зеркало. Ты ей улыбнешься, и она ухмыльнется, а усмехнешься шире – зубы оскалит. Давай лучше выпьем, за то, чтоб всегда и во всем нам хватало своих силенок и не приходилось тревожить небеса. А то так и под горячую руку угодить недолго.
– Вот слушаю я тебя, Ханджар, – задумчиво проговорил харцыз, – и не пойму. Что в тебе сильнее говорит – дворянский глупый гонор, или этим бахвальством, ты себя успокаиваешь? Спору нет – нельзя Перуна по пустякам беспокоить, но и самоуверенных воинов он не любит. Это твое дело, но я бы, вместо того, чтоб разные глупости языком молоть, лучше попросил бы у него помощи в завтрашнем поединке. Ведь ты не просто на ристалище повеселиться выйдешь, удаль молодецкую потешить, а Испытание Ханджара проходить будешь. И оно – от людских рук и желаний не так уж и зависит. Подумай над этим, вокруг погляди. Видишь, скольким удальцов после горечь смирения отведать пришлось… Желаешь к их числу присоединиться?
– Верно, атаман, – повинился Владивой. – Что-то я и в самом деле распетушился, словно юнец перед барышней. Давай лучше еще вина глотнем, да и спать ляжем. Солнышко-то ждать не будет.
– А и то верно, Ханджар. Успеем еще поболтать. Верю я, что батька Островид не зря слово молвил. Но, проверю обязательно. Как и обещал. Пощады не жди.
– Лучше б тебе, Медведушка, было заранее саженец припасти, – похлопал харцыза по плечу Владивой. – Все меньше хлопот…
– Вот же наградил Перун язычком… – дернулся немного раздраженно тот. – Не дразнись, а то Испытание твое раньше рассвета начнется. Истинное шило, так и норовишь ткнуть… Все, решено! – воскликнул довольно хлопнув ладонями. – Правом казацкого атамана, нарекаю тебя Шилом! А то Ханджар, да Ханджар. Будешь теперь – Ханджар Шило!
– Да хоть горшком называй, только в печь не запихивай, – легкомысленно отозвался тот, намереваясь улечься набок.
– Э нет, так не годиться, Шило! – придержал его харцыз. – За новое имя надобно еще по глоточку сделать. А уж потом, спи…
– Да, – понял вдруг витязь, то что его подспудно тревожило все это время. – А где все остальные
