– Вы прямо поэт Ильменя, – засмеялась девушка. – Чего же не заедете?
– Да неудобно расположен, – с досадой ответил Фролов. – Из Москвы когда еду – уже вечер, и так обычно ночь прихватываю. Из Питера, после выставки, – тоже в ночь. Надо, конечно, заехать.
– Ну так давайте заедем. Подумаешь, на пару часов позже докатим.
– Вы просто молодец, – обрадовался Сергей Петрович. – Взяла и решила. А то бы я до конца жизни Ильменя не увидел.
Денек тем временем разгуливался. Они покинули зону дождя, голубое небо сначала показывалось в разрывах туч, а потом и вовсе заняло все пространство, лишь обрывки облаков остались напоминать о плохой погоде.
Впрочем, Фролов не обольщался: он знал, что до Питера погода могла смениться еще не раз.
Так, под разговоры, проехали Клин, который для Фролова-автопутешественника почему-то ассоциировался не с великим композитором, а с огромной длинной трубой в грязно-серой теплоизоляции, вдоль которой приходилось ехать чуть ли не с километр. И еще с кучей светофоров, которые – после трассы – вызывали еще большее раздражение, чем в Москве.
Впрочем, Фролова сейчас все гораздо меньше раздражало. И он знал почему.
Ответ сидел справа от него. Не поворачивая головы, боковым зрением можно было видеть в профиль спокойное точеное лицо, чуть ниже – обтянутую темным трикотажем небольшую, но красивую грудь, слегка приоткрытую сверху.
А чуть опустив глаза, Сергей Петрович с удовольствием мог наблюдать круглые – не полные и не худые, а в самый раз – коленки в тонких светлых колготках.
Фролову вдруг ужасно захотелось дотронуться до них рукой. Погладить их ласково и нежно.
Он даже представил себе ощущение в пальцах и ладони, когда проведет ими по гладкой, нежной Лидиной коже, нисколько не защищенной тончайшим капроном.
Взглянул еще раз на ее лицо и… натолкнулся на улыбчивый взгляд.
«Неужели догадалась, о чем старый дурак размечтался?» – ужаснулся Фролов. Но если даже и догадалась, то виду не подала.
Ямуга, Спас-Заулок, Завидово – пролетали мимо знакомые названия. Вот уже и стеллажики деревянные, самодельные появились, на которых местные жители торговали всевозможной рыбой: от леща и воблы до осетрины и угря.
– Хотите рыбки? – спросил он попутчицу. – А то можно остановиться.
Спросил – и сам себе удивился. В жизни никому не разрешал жрать вонючую рыбу в любимой машине – да и не рыбу даже, а просто бутерброды, чтобы крошки не сыпались. Запрет действовал для всех, включая Леху с Пашой. А тут – сам предложил.
«Еще влюбиться не хватало на старости лет», – с некоторым смущением подумал Сергей Петрович.
Чтобы отвлечься, он вспомнил свою старую знакомую, Елену Григорьевну, из их же типографии. Даме было лет сорок пять – очень еще даже ягодка, следуя народной возрастной классификации.
С ней Фролову было просто и удобно. Женщина она тоже была одинокая, о встречах договаривались заранее и без особых церемоний.
Елена Григорьевна приходила с разными вкусностями и любила сначала поговорить. Раньше она его принесенными вкусностями сразу и кормила, но однажды Сергей Петрович, не рассчитав силы, так наелся ее разносолами – да еще запив отличным, подаренным ему Пашой коньяком, – что позорно заснул, а на ночь Елена Григорьевна не оставалась по принципиальным соображениям, дабы, как она говорила, не замутить бытом ощущения праздника.
Фролов вспомнил приятные особенности тела Елены Григорьевны. Нет, она вполне была еще ничего. И встречались они именно за этим, чтобы – открыто и целенаправленно – получить друг от друга немного телесной радости. И получали.
Но сейчас Фролов точно бы не променял гарантированные радости с Еленой Григорьевной на явно теоретические удовольствия от общения с Лидой.
Ну и пусть, решил Сергей Петрович. К тому же – это уже было из области рационального – из-за его ни к чему не ведущего увлечения молодой девицей Елена Григорьевна никуда не исчезнет. Останется, так сказать, про запас.
Лида от предложенной рыбы отказалась, только спросила, откуда здесь все эти рыбные удовольствия.
Ответ не заставил себя ждать. Фролов даже фразу не успел выстроить, как «Форд», бежавший не быстро, но накатисто, без торможений и остановок, уже подъезжал к большой воде.
– Шоша, – прочла Лида название реки, более похожей на озеро или водохранилище. Из огромного водного зеркала то тут, то там росли островки; одни – пустые, из других торчали мачты электропередач.
Оживляли картину несколько рыбачков на различных плавсредствах: тут и катерок виднелся, и деревянные лодки, и даже мальчонка забросил удочку, угнездившись на огромной камере от грузовика.
Все это было доступно глазу в течение буквально нескольких минут, но Фролов успел получить очередную порцию удовольствия – он всю жизнь, сколько себя помнил, обожал большую воду.
Может, поэтому ему так нравились командировки в Питер, где выставки проходили совсем рядом с морским портом и при желании можно было прямо из павильона разглядеть и большие черно-ржавые бока сухогрузов, и пафосные многопалубные пассажирские лайнеры-паромы, которые, когда вставали к причальной стенке, часто оказывались выше самого здания морвокзала и торчали из-за него своими трубами и мачтами.
– А я подумала – это Волга, – удивилась размерам Шоши Лида.
– Нет, Волга будет дальше, перед Тверью и в Твери, – ответил Фролов. – И, честно говоря, по сравнению с Шошей она выглядит не круто. Кстати, вы не стесняйтесь, если нужно остановиться – скажите, – вдруг вспомнил он о дорожной вежливости.
– Скажу, – улыбнулась Лида, – не постесняюсь.
Нет, с ней определенно было легко и хорошо. Молодец все-таки Паша, что заарканил для него такую попутчицу.
– А чем вы занимаетесь? – спросил он Лиду. Имена друг друга они узнали еще в Москве, но на этом знакомство и закончилось.
– Чем только не занимаюсь, – невесело улыбнулась девушка.
– Давайте переформулируем вопрос, – поправился Фролов. – Чем бы вы хотели заниматься?
– Чему учили – тем бы и хотела, – задумчиво ответила она. – Литературой, наверное.
– Вы – писательница? – догадался Сергей Петрович. Что-то в этом роде он про нее и предполагал.
– Нет, конечно, – рассмеялась Лида. – Придумать сюжет – для меня невозможно. Мне нравится литературоведение. Размышлять про уже написанное – это с огромным удовольствием.
– А… этим можно заработать? – осторожно спросил Фролов, никогда не общавшийся с представителями подобных профессий.
– Вряд ли, – подумав, ответила Лида. – Только для души.
– Значит, что-то еще должно быть для денег. Мелкий бизнес. Или муж, – неловко пошутил Сергей Петрович.
– Лучше уж мелкий бизнес, – вздохнула девушка.
– Почему так?
– Потому что замужем я уже была, – мрачно ответила она. – Сподобилась.
За беседой Фролов даже не заметил, что они сначала замедлили ход, а потом и вовсе встали, попав в глухую пробку. Водители выходили из кабин, смотрели вперед, но, судя по их хмурым взглядам, ничего интересного они там не увидели.
Пробка на трассе – хуже московской: там хоть понятно, в чем дело и какие перспективы. А здесь, на еще десять минут назад пустом шоссе, на подъезде к селу с библейским названием Эммаус, это было вне понимания, и соответственно – куда более неприятно и тревожно.
В другое время Сергей Петрович уже бы бешенством исходил, почти становясь на позиции революционно настроенного друга Лехи, особенно если пробки возникали из-за проезда какого-либо
