2. Липецк. Обучение немецких курсантов в военной школе летчиков (нарушение Версальского договора).
3. Обмен военными и морскими миссиями. (Если, может быть, и не нарушение Версальского договора, то, во всяком случае, опасность тяжкой компрометации.)
4. Мы строим в России химзавод.
5. Мы содержим танковую школу.
6. «Юнкерс».
7. Предстоят переговоры с Уншлихтом о переносе немецкой (военной) промышленности в качестве оборонной промышленности в Россию («Райнметалл», «Крупп»).
8. Мы инвестировали в военную промышленность 75 млн. марок» [256].
Сотрудник германского посольства в СССР А. Хенке, находившийся в то время в Берлине, 12 июля 1926 г. также подготовил для Дирксена обзорный документ с перечислением проводившейся в нарушение военных положений Версальского договора деятельности. В нем наряду с производством и вывозом военного снаряжения и боеприпасов из СССР говорилось об обучении советских летчиков германскими инструкторами; о деятельности летной школы в Липецке; о неоднократных визитах в СССР делегаций райхсвера, ВМФ и ВВС (Миссии Хассе, Менцеля, Фишера, Вильберга, Фогта, Шпиндлера), а также об участии на маневрах РККА в 1925 г. под вымышленными именами группы «активных» офицеров райхсвера[257].
14 июля на совещании между статс-секретарем МИД Германии Шубертом и военным министром Гесслером (присутствовал Шляйхер), а затем на заседании 19 июля 1926 г. с участием канцлера Лютера обсуждалась угроза компрометации в связи с требованием Москвы получить в ходе обмена Скоблевского. В Берлине царило единое мнение, — и оно было отчетливо проиллюстрировано в случае со Скоблевским и «делом немецких студентов», — что в случае посылки новых эмиссаров из СССР в Германию для разжигания революционной деятельности Москва найдет возможность подстраховать их арестом немецких заложников[258].
19 июля 1926 г. кабинет принял решение о «политическом помиловании» Скоблевского, обусловив его согласием Исслера. Однако тот резко возражал против такого решения и грозил уйти в отставку, полагая, что нельзя прощать преступника, участвовавшего в подготовке попытки свергнуть конституционный строй в Германии. Помощь райхсвера в подавлении «Октябрьского переворота» 1923 г. была тогда решающей; поэтому помилование Скоблевского, по мнению Гесслера, крайне негативно подействовало бы на райхсвер. Ситуация обострилась настолько, что военный министр предложил даже пойти на прекращение военного сотрудничества с СССР, если из-за «военного дела» советская сторона получит свободу рук для шантажа[259].
В конце концов на заседании кабинета 12 августа 1926 г. было подтверждено решение о помиловании Скоблевского, и 20 августа президент Гинденбург подписал соответствующий указ[260]. Таким образом, вопрос со Скоблевском, Шоллем, студентами и другими арестованными был урегулирован: 14 осужденных в СССР немцев в сентябре того же года были обменяны на четырех, осужденных в Германии (в том числе Скоблевского).
Однако советско-германские отношения ждало еще одно испытание, связанное с «гранатной аферой» и «делом Юнкерса», вылившимся позже в огромный скандал. Слухи о перевозках морем грузов из Германии в СССР (маузеры, сырье для производства ОВ, порох, снаряды, запчасти для самолетов и стрелкового оружия и т. д.) в Финляндии начали циркулировать еще в феврале 1926 г, когда несколько пароходов с этим грузом попали в Финском заливе во льды[261]. 5 июля финский министр иностранных дел Э. Н. Сетала информировал об этом германского посланника в Хельсинки Х. Хаушильда, особенно акцентировав внимание на том, что немецкий пароход «Альтенгамме» был зафрахтован под груз с военным снаряжением для СССР (маузеры, мышьяк для производства ОВ). В ноябре 1926 г. финны составили список советских фабрик, на которых Германия помогала налаживать военное производство. Об этом стало известно и в Варшаве, и в Париже, и в Лондоне. Французская газета «Аксьон Франсез» опубликовала об этом заметку в номере от 9 августа 1926 г. В начале августа 1926 г. генсек МИДа Франции Ф. Бертело интересовался у германского посла в Париже Л. фон Хеша относительно германских поставок ОВ морем в СССР. Об этом же запрашивал у статс-секретаря МИД Германии Шуберта английский посол в Берлине лорд д’Абернон. Пресс-атташе польского посольства в Берлине Б. Эльмер передал одному американскому журналисту материал о германских поставках в СССР с просьбой опубликовать его.
Пытаясь пресечь расползание взрывоопасной информации, Шуберт в телеграмме от 6 августа 1926 г. поручил послу во Франции Хешу и посланнику в Финляндии Хаушильду сообщить министрам иностранных дел Франции и Финляндии, что официальные германские власти к перевозкам вооружения никакого отношения не имеют и что скорее всего речь идет о международной контрабанде оружия с использованием зафрахтованных в Германии судов. Адресатом могут быть и Россия, и Китай. В больших количествах оружие через Чехословакию, Данию и Россию в Китай сбывало итальянское правительство. Вполне возможно, что и германские суда доставляли подобные грузы из Копенгагена в Ленинград. Шуберт приводил конкретный случай с задержанием английскими властями в южноафриканских портах двух германских судов, зафрахтованных Правительством Италии для Перевозок в Китай трофейного оружия времен империалистической войны 1914–1918 гг.[262]
Параллельно «Юнкерс», все более обраставший долгами, подготовил несколько меморандумов (от 1 мая, 25 июня 1926 г. и др.), подробно освещавших его контакты с «Зондергруппой Р» военного министерства и советской стороной, и передал их журналистам и парламентариям[263]. Положение усложнилось, когда 6 октября 1926 г. в отставку вынужден был уйти главнокомандующий райхсвером Зект[264]. Он хотя и был «трудным собеседником» для многих левых политиков, а также и для военного министра Гесслера, но он пользовался большим уважением среди правых и мог в случае надобности оказать на них необходимое воздействие.
11 октября 1926 г. Зекта заменил на посту главнокомандующего генерал В. Хайе[265].
«Бомба» взорвалась в начале декабря 1926 г., когда влиятельная английская газета «Манчестер Гардиан» 3 и 6 декабря выступила с резкой критикой СССР и Германии. По следам ее статей 4, 5, 6 и 7 декабря выступила газета СДПГ «Форвертс». Статьи в «Манчестер Гардиан» от 3 декабря 1926 г. назывались «Грузы боеприпасов из России в Германию» и «Визиты офицеров в Россию». В статьях в сенсационном ключе с огромными заголовками на первой странице говорилось о существовании на протяжении пяти с лишним лет секретных связей между райхсвером и Красной Армией. Газета информировала о построенном «Юнкерсом» в Советском Союзе авиационном заводе, производившем продукцию для армий обеих стран, о строительстве в СССР германских химзаводов по производству ОВ, в которых участвовали германские и советские военные эксперты. Для поддержания связей и ведения необходимых переговоров офицеры райхсвера приезжали в Советский Союз по фальшивым документам, главнокомандующий райхсвером генерал Зект был обо всем этом не только информирован, но и имел весьма хорошие связи с высокопоставленными офицерами Советской России[266]. Относительно грузов боеприпасов сообщалось, что в ноябре 1926 г. шесть советских кораблей прибыли в Штеттин, причем один из них в пути потерпел крушение, и при этом выяснилось, что груз состоял из оружия и боеприпасов, предназначавшихся для райхсвера (18 ноября 1926 г. у берегов Финляндии затонула яхта «Анна». На ее борту было 50 т. боеприпасов). Отмечалось, что в одном из посланий в Москву по случаю визита делегации из Восточной Пруссии советский полпред Крестинский рекомендовал своему правительству продемонстрировать визитерам, что в Москве сожалеют об отставке Зекта и даже советовал оказать на них воздействие и организовать в Восточной Пруссии оппозицию против Штреземана.
«Манчестер Гардиан», явно сочувствуя Штреземану, которого «действительно нельзя назвать другом русских», призывала германское правительство «скорейшим образом навести порядок в собственном доме» с тем, чтобы на переговорах в Женеве[267], где должны были обсуждаться вопросы о германском разоружении и о прекращении деятельности Межсоюзнической
