товарищей, чтобы добраться до него и оторвать к чертям его поганую, хитрую, лживую голову.
— Ты не выйдешь отсюда! — рявкнул он. — Что бы ты ни наплел, тебе отсюда не выйти!
— Гибнут молоденькие студентки...
— Ты убил десятерых детей!
— Гарантирую вам к ночи еще один труп. Можете на это рассчитывать.
— А я гарантирую тебе перевод в «Супер Макс»! Никакого столярного дела, йоги и сидения в буфете! Вместо этого остаток дней ты будешь гнить в одиночной камере шесть на восемь!
— Ты хочешь наказать меня, сержант Гриффин, или хочешь остановить человека, который охотится на хорошеньких брюнеток? Подумай хорошенько, прежде чем ответить. Родители будущих жертв Насильника из Колледж-Хилла затаив дыхание ждут твоего ответа.
— Ах ты, ничтожная тварь... — зарычал Фитц.
Дэвид нетерпеливо оборвал его.
— В шесть часов вечера, — твердо заявил он, не сводя глаз с лица Гриффина. — Требую стандартного, рутинного увольнения на три часа. Я надеваю уличную одежду, вы оставляете на мне наручники. Я выхожу на волю под вашим надзором. Вот такая сделка.
— Нет.
— Да. Или я прямиком обращаюсь к СМИ и рассказываю им, что тот самый сыщик, который пытался свернуть мне шею полтора года назад, теперь из чистой мстительности не желает защитить их драгоценных маленьких девочек. Подумай об этом, парень. Не заключишь со мной сделку — погибнут новые девушки. Не желаешь иметь дела со мной — публика скушает тебя на обед. — Дэвид поднял взгляд на висящие над головой часы. — Сейчас десять утра. До полудня у тебя есть время, чтобы принять решение.
— Мы не заключаем сделок с педофилами.
— Конечно же, заключаете. Вы заключаете сделки со всеми, кто располагает чертовой информацией. Ну а теперь задай мне вопрос, Грифф. Давай, парень. Спроси меня о том, что на самом деле хочешь узнать. — Дэвид всем телом подался вперед. Он глазел на Гриффина с той самой широкой, просветленной улыбкой на круглом лице мальчика из церковного хора.
— Тебе не удалось нанести ей душевную травму, — вдруг ни с того ни с сего бросил Гриффин.
Дэвид Прайс прищурился.
— Тебе нравится думать, что удалось. Но это не так. Синди была лучше тебя, Дэвид. Взгляни правде в глаза. Она была и лучше меня.
— Задавай свой чертов вопрос! — пролаял Дэвид.
— Зачем тебе трехчасовое увольнение, ты, маленький дерьмовый псих?
Дэвид наконец с облегчением откинулся на стуле. Похоже, в первый раз с момента начала допроса он выглядел удовлетворенным. Он посмотрел на Фитца, на Шарпантье, а затем вновь перевел взгляд на Гриффина.
— Я хочу повидать свою дочь. Чтобы никаких тюремных интерьеров, тюремщиков и комнат для свиданий. Только я и она, тет-а-тет. Вероятно, это вообще единственный раз, когда я смогу увидеть ее, поэтому хочу, чтобы свидание прошло на высшем уровне. Возьми в толк, парень, дед и бабка никогда не привезут ее сюда.
— Дед и бабка?
— Да, Том и Лори Песатуро. Или Мег вам не говорила? Молли Песатуро — моя дочь. Видишь, я убивал не всех маленьких девочек, Грифф. Некоторым я позволял размножаться.
Через пять минут Гриффин, Фитц и Шарпантье снова были на тюремной автостоянке. Все они жадно вдыхали свежий, бодрящий воздух за пределами тюрьмы. Позже придется долго стоять под душем, чтобы начисто оттереть кожу от тюремной скверны.
— Он не выйдет на волю, — безжизненным голосом проговорил Гриффин. — Ни в шесть вечера, ни в какое другое время. Ни на три часа, ни на сколько-нибудь еще. Этот человек не получит свободы, точка!
Руки Гриффина двигались сами по себе, не подчиняясь его воле, левую ногу сводило судорогой, в ушах звенело. Да, звенело не переставая. Проклятие, он вполне мог сейчас тронуться умом. Вероятно, помешательство — это то, чем приходится платить за общение с такими, как Дэвид Прайс. Гриффин повернулся к Шарпантье:
— Мне нужны списки, уйма списков. Имена всех, кто навещал Дэвида Прайса, писал и звонил ему. Имена всех заключенных, которые могли войти с ним в контакт, в каком бы то ни было виде, форме и обличье. Имена всех известных друзей, родственников и знакомых указанных заключенных, особенно тех, что с криминальным прошлым. А потом мне понадобится список тех из числа этих заключенных, кто был недавно выпущен на свободу. Вы поняли?
— На это уйдет время, — хмуро сказал Шарпантье.
— У вас есть два часа. Мобилизуйте все ресурсы.
Шарпантье кивнул, сел в машину и поехал в свой сырой и затхлый подвальный офис. Гриффин и Фитц остались на парковке одни.
— Он не выйдет, — снова повторил Гриффин.
— Нам придется над этим потрудиться.
— Он не выйдет!
— Так найдите проклятого насильника, мать его так!
— Так найду, мать его! — Гриффин грохнул кулаком по корпусу своего «форда-тауруса».
Фитц грохнул в ответ.
Гриффин рывком распахнул дверцу.
— У него есть какой-то план.
— Несомненно.
— Он все это заранее продумал. Запустил в движение. Не позволяйте этим бархатным щечкам ввести себя в обман. Он ломаного гроша не даст за свою дочь. У него на уме что-то другое.
— Вы так думаете?
— Он не выйдет, — снова произнес Гриффин. — Ни сейчас, никогда.
Но, отъехав от стоянки тюрьмы особого режима, оба увидели, как к ней сворачивает белый новостной фургон десятого телеканала.
Глава 32
Молли
Фитц вел машину. Гриффин возился с телефоном. В первую очередь он позвонил Уотерсу:
— Вот вкратце суть. Дэвид Прайс утверждает, что знает настоящего Насильника из Колледж-Хилла и готов поделиться с нами этой информацией в обмен на личную встречу вне стен тюрьмы со своей давно утраченной дочерью Молли Песатуро. У нас два часа на то, чтобы принять решение.
— Как ты сказал?!
— Кроме шуток. Послушай, ты все еще в Крэнстоне?
— Да, слоняюсь по барам, как ты и просил.
— Отлично. Плюнь на Эдди Комо. Достань фотографию Тани Клемент. Походи по округе с этой фотографией.
— Фотографию Тани? Думаешь, верная подруга в этом замешана?
— Половина того, что говорит Дэвид, — ложь, но он прав в одном: Эдди Комо был невиновен. Настоящий Насильник из Колледж-Хилла использовал его в качестве козла отпущения, чтобы совершить идеальное серийное преступление. Так вот, для того, чтобы сделать это, настоящему насильнику пришлось добыть где-то семенную жидкость Комо. Логично предположить, что имеет смысл начать поиски с Тани.
— Она замышляла против отца своего ребенка?
— Судебный иск на пятьдесят миллионов, Майк. Подумай об этом. Все, что ей надо было для этого сделать, — принести в жертву одного парня. А потом ей — да и Эдди-младшему — уже никогда не придется ни о чем беспокоиться.
— Что ж, когда ты так формулируешь... — согласился Уотерс.
— Да. И помни: у тебя только два часа. Желаю повеселиться!
