Я не ответил, но невольно вспомнил слова старого змея насчет того, что процветание разлагает наш народ.
А теперь еще и это убийство…
Неподалеку послышались голоса, а еще через мгновение появилась наша целительница в сопровождении Каппи. Горалин была, можно сказать, женщиной из стали – серо-стального цвета волосы и глаза, прямая спина, словно вместо позвоночника – металлический стержень, а пальцы действительно казались сделанными из железа, когда она начинала ощупывать ваше тело в поисках опухолей, грыж и прочих болячек. Она выросла в Тобер-Коуве, но училась на Юге, в настоящем медицинском колледже, где на протяжении четырехсот лет сохраняли все знания Древних о человеческом теле. Плата за обучение Горалин шла за счет местных налогов, о чем она не уставала напоминать: «Твои дед с бабкой пожертвовали свои тяжко заработанные деньги ради того, чтобы я могла выяснить, здоровая ли у тебя шейка матки, и я вовсе не намерена их разочаровывать лишь потому, что ты чего-то стесняешься!» Да, кое-что из своих женских лет я помнил слишком хорошо.
Едва увидев тело, Горалин взревела:
– Кто это сделал?
– Неизвестно, – ответил Рашид.
– Это я его нашел, – сообщил я. – Потом пришла Каппи, и я привел Лорда-Мудреца.
– Гм… – Она подошла к Боннаккуту и с размаху пнула его в бок. Увидев, что он никак не реагирует, Горалин объявила: – Труп. Таково мое официальное медицинское заключение.
Лучезарный неудовлетворенно хмыкнул.
– Мы надеялись на более содержательную экспертизу.
– Думаете, я тратила время на судебную медицину, когда училась? – Целительница окинула нас презрительным взглядом. – Тобер-Коув платил мне не за то, чтобы я изучала то, что мне никогда не понадобится. Меня интересовали акушерство и педиатрия. Здесь мы заботимся о детях, а не о мертвецах.
– Значит, ты ничего не можешь сказать о характере ранений…
– Ранения нанесены острыми предметами. – Горалин пожала плечами. – Вроде копья этой девушки. Или мачете твоего бозеля. – Она посмотрела на меня. – У парня ничего нет в руках, но он мог воспользоваться кухонным ножом – дом его отца совсем рядом.
Рашид возвел глаза к небу.
– Думаю, стоит отказаться от идеи, что убийца – кто-то из нас.
– Почему? – возразила целительница. – Кроме вас, здесь больше никого нет.
– Как показывает опыт, – с непроницаемым видом изрекла Стек, – убийцы часто бегут с места преступления.
– Мой опыт говорит об обратном, – прорычала Горалин. – Я живу здесь уже пятьдесят два года, не считая того времени, когда училась на Юге. Я видела три убийства, и каждый раз убийца оказывался рядом с телом. Жена, которая чересчур крепко стукнула своего мужа и рыдала, обнимая его и умоляя забрать ее с собой. Муж, который застал жену в постели с любовником, – три удара ножом, два убийства, одно самоубийство. И пьяница, который убил своего брата, – он пытался зашить рану на груди убитого шнуром для починки рыболовных сетей. Впрочем, у него это получилось неплохо, учитывая, насколько он был пьян. Из него мог бы выйти неплохой хирург… или, по крайней мере, патологоанатом.
Она развернулась и зашагала в сторону поселка. Рашид проводил ее взглядом.
– Видимо, опыт у нее действительно немалый.
– О да, – хором подтвердили Каппи, Стек и я.
Прошло еще несколько минут, прежде чем Рашид нарушил затянувшееся молчание:
– Что полагается делать дальше? Сообщить родственникам?
– Он мужчина, – ответила Каппи. – О теле позаботится служитель Патриарха. Но кто-то должен сказать матери Боннаккута и…
Она не договорила. У первого воина была шестилетняя дочь Ивис. До конца ее жизни празднества и церемонии Дня Предназначения будут напоминать ей о гибели отца.
– Сообщать родственникам – дело жрицы. – В напряженной тишине слова Стек прозвучали особенно отчетливо. – Если матери предстоит услышать дурную весть, она должна исходить от того, кто сможет ее утешить.
– Ты права.
Каппи посмотрела на нее проницательным взглядом. Стек была в шаге от того, чтобы стать жрицей, в свое время ее выбрала Лита за ум и доброту – такое вряд ли можно забыть. Я поймал взгляд Рашида – он смотрел на Стек, нежно улыбаясь, так, как это свойственно мужчинам. Мне вдруг пришло в голову, что, возможно, он рад тому, что нашелся повод одеть ее в женскую одежду.
– Хочешь взять это на себя? – спросил лорд. – Вместе с Каппи?
Стек несколько мгновений колебалась, затем покачала головой.
– Матери лучше увидеть знакомые лица.
– Я приведу Литу, – сказала Каппи.
Она слегка улыбнулась Стек, но та лишь кивнула ей в ответ. Я понял, что для Стек было слишком тяжело отказаться от шанса исполнить обязанность жрицы.
«Моя мать грустит, – подумал я. – Она всегда грустила». Я вспомнил рассказ Зефрама о том, как он побывал у нее во время Затишья Госпожи Метели. Из всех домов в поселке ее дом оказался последним, чей
