Я улыбнулся Берте и сказал:
– Я позаботился об этой штучке. Можешь обыскивать Новый Орлеан с сегодняшнего дня и до будущего года и все же никогда ее не найдешь.
– Почему?
– Я спрятал ее, и на этот раз сделал это надежно.
– А зачем прятать ее? Почему не сказать Хейлу, что мы ее нашли, и покончить с этой историей?
– И что тогда?
– Тогда наш контракт будет выполнен.
– А что станет с Робертой Фенн?
– К черту Роберту Фенн. Я думаю о нас.
– В таком случае подумай о нас немного больше!
– Что ты хочешь сказать?
– Нам всучили колоду крапленых карт. Мы должны очень невинно использовать их в игре. Если мы это сделаем, то получим наш выигрыш, и все. Но если мы, получив колоду крапленых карт, не воспользуемся ими и просто положим в карман, а возникнет большой куш, что тогда?
Берта восторженно пожирала меня глазами.
– А я думала, что ты полный тупица в денежных делах!
На мгновение мне показалось, что она готова меня расцеловать.
Я встал и направился к двери.
– Что ты собираешься делать? – спросила она.
– Я хочу, чтобы ты сидела в офисе и не знала, где я. Если позвонит Хейл – я исчез.
Берта нахмурилась:
– Значит, мне придется ему лгать?
– Придется. Если бы ты не умела так здорово устанавливать, откуда раздается телефонный звонок, и отыскивать меня, то могла бы сказать ему правду – что не знаешь, где я.
– Но что ты намерен делать?
– Когда он позвонит сегодня вечером, скажи ему, что не знаешь, где я.
– Все-таки ты хочешь, чтобы я ему солгала?
– Хочу, чтобы ты сказала ему правду.
– Не понимаю.
Я открыл ей дверь.
– Спи спокойно. Ты не будешь знать, где я!
Глава 18
Я крепко проспал большую часть второй половины дня. Около шести постучал в дверь смежной с моей комнаты Роберты.
– Да, – ответила она, – в чем дело?
Я приоткрыл дверь.
– Вы, наверное, голодны?
– Входите, – позвала меня она. Девушка завернулась в простыню, и, судя по одежде, которая лежала на стуле рядом с кроватью, на ней, кроме этой простыни, ничего не было. Она улыбнулась и сказала: – Дональд, мне просто необходимо приобрести кое-что из одежды. Я пользовалась сумкой как чемоданом и как мешком для ночных принадлежностей, но теперь почувствовала себя как кошка, которую засунули в этот мешок. Внизу, в аптеке, меня снабдили кремами, расческой, щеткой и другими туалетными принадлежностями, но не ночной рубашкой.
– Я мог бы предложить вам кое-какие новые вещи, но сегодня воскресенье и практически все закрыто.
– Но ведь вы живете здесь, и у вас должно быть место, где имеется много вещей.
– Да, правильно.
– Почему бы вам не взять что-то из дома?
Я улыбнулся и покачал головой.
– Вы думаете, что полиция...
– Да.
– Дональд, простите. Из-за меня у вас такие неприятности!
– Да нет, вы ни в чем не виноваты. У меня никаких неприятностей, и я вполне доволен одеждой, которая сейчас на мне.
– Куда мы пойдем? – улыбнулась она.
– Есть полдюжины мест, где можно поесть и даже немного потанцевать.
– Дональд, мне это очень нравится!
– О’кей, одевайтесь!
– Хорошо, – сказала она. – Я постирала свое нижнее белье и повесила его в ванной. Надеюсь, оно высохло.
– Сколько времени вам нужно, чтобы собраться?
– Минут десять-пятнадцать.
– Жду вас.
Я вышел и закрыл дверь, сел и закурил сигарету. Через пятнадцать минут Роберта присоединилась ко мне, а еще через полчаса мы сидели в одном не слишком шикарном ночном клубе, потягивая коктейли в ожидании заказанного вкусного обеда.
Спаивать девушку всегда опасно. Вы не знаете, что она может выкинуть или сказать, когда перестанет думать об осторожности и подойдет к грани приличного поведения. Более того, вы не знаете, не проснетесь ли сами утром со страшной головной болью, обнаружив, что ваша жертва напоила вас так, что вы оказались под столом.
Я предложил выпить еще по одному коктейлю. Роберта согласилась. От третьего она отказалась, но не стала отрицать, что за ужином приятно выпить немного вина. Я заказал игристого бургундского.
Это было место, куда приходят поужинать, побеседовать и посмеяться, сделать предложение и выслушать его. Официанты тихо скользили вокруг, но не торопились подать ужин менее чем за час или полтора.
Наш ужин затянулся. Я заказал вторую бутылку бургундского и заметил, что Роберта пьянеет. Сам я чувствовал себя прекрасно.
– Вы не рассказали, что вам сказала ваша компаньонша.
– Берта?
– Да.
– Это потому, что ваши нежные ушки не должны слышать таких выражений.
– Вы бы удивились, если бы узнали, что приходилось слышать моим нежным ушкам! Чем же она так недовольна?
– О, просто ее обычное раздражение.
Роберта протянула руку через стол, и ее пальцы сжали мою кисть.
– Вы защищаете меня, Дональд, да?
– Может быть.
– Я знаю, что это так. Ваша компаньонка хотела, чтобы вы просто нашли и выдали меня, но вы этого не сделали. У вас из-за этого вышел с ней спор, да?
– Вы что, подслушивали под дверью?
В глазах ее сверкнуло негодование.
– Конечно нет.
– Значит, обычная дедукция?
Она медленно кивнула с преувеличенной важностью, характерной для женщины, которая говорит себе: «Я сейчас довольно пьяна, но никто не должен этого заметить. Я должна кивнуть, но сделать это осторожно, чтобы не наклониться при этом слишком низко и не уронить голову прямо себе на колени».
– Берта теперь в порядке, – сказал я. – Можете забыть о ней. Вначале она была немного воинственно настроена, но это ничего не значит, когда речь идет о Берте. Она как верблюд. У нее очень спокойный
