– Черт бы меня побрал, если я знаю.
– Тебе придется придумать что-нибудь получше.
– Этот маленький негодник говорит правду, – объявила Берта.
– Откуда ты знаешь? – спросил Селлерс.
– Если бы он говорил неправду, то она у него звучала бы чертовски убедительно и он заранее приготовил бы ее. Просто отвечать «я не знаю» могут либо дураки, либо невиновные, а на дурака он не похож.
Вздохнув, Селлерс посмотрел на меня.
– Хорошо, – устало сказал я, – начнем все сначала. Я взял машину агентства и поехал в офис окружного суда, чтобы просмотреть там некоторые документы. Затем некоторое время провел в статистическом управлении. Потом я отправился во «Встречи у Римли». Оттуда меня выставили, и я вернулся в наш офис. Далее я отправился на встречу со свидетелем и оставил машину у его дома...
– Тебе придется рассказать подробнее, – прервал меня Селлерс. – Я имею в виду твоего свидетеля.
– Мой свидетель не имеет никакого отношения к этому убийству.
– Дональд, у тебя нет другого выхода.
– Хорошо. Этот свидетель живет на Грейлорд-авеню.
– Номер дома?
– Не выйдет, ты можешь все испортить.
– Дональд, его убили этим самым топором. Сейчас я стою между тобой и офисом окружного прокурора.
– Хорошо. Филипп Э. Каллингдон, Саут-Грейлорд-авеню, 906.
– Какое он имеет ко всему этому отношение?
– Никакого, он идет по другому делу.
– В какое время ты к нему приехал?
– Я не помню.
– И как долго ты там пробыл?
Я потер подбородок и ответил:
– Я не знаю точно, Фрэнк. Достаточно долго, чтобы можно было подложить в машину топорик.
– Значит, Каллингдон, да?
Я кивнул.
Селлерс неловко поднялся из-за стола, задев его край и чуть было не опрокинув стаканы. Берта оторвалась от плиты и сказала:
– Черт возьми, Фрэнк Селлерс, если ты прольешь это виски, я разобью тебе голову. Это виски для клиентов.
Селлерс, даже не взглянув в ее сторону, пошел к телефону. Было слышно, как он листает страницы телефонной книги, потом набирает номер и, приглушив голос, с кем-то разговаривает.
– Ты попал как кур в ощип, – сказала Берта.
Я ничего не ответил.
Оторвав бумажное полотенце, Берта сложила его вдвое, постелила на полку над плитой, выложила на него куски поджаренного бекона, чтобы стек лишний жир, добавила в миску с яйцами сливки, все взбила и начала помешивать.
От виски у меня согрелось внутри, и я перестал чувствовать себя так, будто кто-то вынул из меня пробку и из тела вытекли все мои жизненные силы.
– Бедный маленький шельмец, – ласково сказала Берта, – хочешь выпить еще?
– Со мной все в порядке.
– Теперь тебе надо поесть, – сказала она. – Поесть и отдохнуть.
Селлерс закончил разговор, потом набрал новый номер. Поговорив, он повесил трубку и вернулся на кухню, по дороге налив себе в гостиной еще виски. Посмотрев на меня изучающим взглядом, он хотел что-то сказать, но вовремя остановился и сел за стол, качнув его еще раз. Берта сверкнула на него глазами, но промолчала.
Через минуту она поставила передо мной тарелку, на которой лежали омлет, золотистые ломтики бекона, тосты с кучей масла, и большую чашку кофе с густыми сливками.
– Сахар клади сам, – сказала она. – Я помню, что ты любишь со сливками.
Я положил в чашку сахар и благодарно кивнул. После кофе у меня в желудке окончательно утвердилось приятное тепло. Все было очень вкусно. Впервые за целый месяц я ел с аппетитом. Берта наблюдала за тем, как я ем. Селлерс хмуро смотрел в свой стакан.
– Итак, – сказала Берта, – у нас очень веселая вечеринка.
Ей никто не ответил.
– Ты нашел его? – обратилась Берта к Селлерсу.
Тот кивнул.
– Ну и что? – спросила она.
Селлерс покачал головой.
– Ну и молчи, если тебе так хочется, – огрызнулась Берта.
Она села к столу. Селлерс потянулся и погладил ее по руке.
– Ты молодец, – произнес он.
Берта удивленно посмотрела на него.
– Не будет ничего плохого, если ты расскажешь нам, что у тебя на уме, – сказала она.
– Каллингдон теперь всего боится. Слишком многие пытались заставить его говорить самыми разными способами. Он даже заболел, лежит в постели, – сказал Селлерс.
– Ну и что? – спросила Берта.
Селлерс только покачал головой.
– Разве ты не понимаешь, – попивая свой кофе, сказал я, – он связался с патрульной машиной, и его люди уже на пути к Каллингдону, а он сидит и ждет их доклада.
Селлерс посмотрел на меня, потом на Берту:
– Умный мальчик.
– Я же тебе говорила, что у паршивца есть мозги, – заявила Берта.
– Давай вернемся к твоей истории, – сказал Селлерс. – Итак, ты оставил там свою машину. На сколько времени, ты не можешь сказать. Ты видел там кого-нибудь еще?
– Может быть, и видел, но никого, кто имел бы возможность подложить мне орудие убийства.
– Ты называешь мне имена, факты и место, а я сам делаю выводы.
– Не имена, а имя.
– Назови его.
– Пока подожду.
– У тебя будут неприятности.
– Не такие уж серьезные, – сказал я.
– А по-моему, серьезные.
Я молча продолжал есть. Берта смотрела на меня так, будто хотела откусить мне голову.
– Если ты ему не скажешь, то я сама это сделаю.
– Замолчи, – потребовал я.
Селлерс выжидательно смотрел на нее.
– Сейчас я ему все скажу, – пригрозила Берта.
– Ты даже не знаешь, о ком речь, – возразил я.
– Черта с два я не знаю! Каждый раз, когда ты тратишь наши общие деньги на покупку сразу трех пачек сигарет, а потом, когда сержант задает тебе простые вопросы, у тебя появляется мечтательное выражение на лице, я знаю, в чем причина, можешь не сомневаться. В одном тебя нельзя обвинить – ты так долго пробыл в южных морях, что твоя голова теперь забита самыми романтическими представлениями о женщинах. Та, которую еще пару лет назад ты бы просто назвал девкой, теперь кажется тебе чудным видением, окруженным небесным сиянием.
