— Сесть могу предложить лишь на кровать. Вижу, вы уже задаетесь вопросом, почему я живу в таком свинарнике.
— По-моему, вам к такому не привыкать.
Избрав самоуверенную и дерзкую манеру поведения, Эмбер немало рисковал, но он уже решил для себя, что держаться нужно на равных.
— После крушения прежнего режима в Лондоне воцарился хаос, а навести порядок можно только крепкой рукой. Ваш бывший хозяин поддерживал твердую дисциплину, как и я в Берлине.
— Слышал.
— Здесь многое по-другому. Своего рода открытый рынок. Который я и намерен использовать. И который нельзя растревожить. Поселись я в хорошем отеле, полиция крутилась бы рядом, как кобели вокруг сучки. Вот почему разумнее залечь в тихом месте и для начала провести рекогносцировку. А потом люди пойдут сами. Те, кто слышал обо мне. Кто знает мою репутацию. Люди вроде вас.
— Разумно. Я вот уже здесь.
— Если удастся провернуть крупное дело с теми недотепами, которых вы видели внизу, то, возможно, потребуется и другое убежище. Подальше от глаз. Лучше начинать с малого, чем поспешить и уйти ни с чем. Итак, какое у вас предложение?
Эмбер взглянул на застывшего у двери Франца. В наступившей неловкой тишине с улицы долетели пьяные вопли. Возможно, Бен Таффнел давал знать, что он на месте и продолжает наблюдение.
Шлайфштайн отдал короткое приказание по-немецки, и Франц, бросив в сторону англичанина недоверчивый взгляд, вышел из комнаты. По лестнице как будто прокатилась пустая бочка.
— Я знаю вас. — Шлайфштайн откинулся на спинку кресла. — Знаю, что вы работали на Мориарти и занимали при нем довольно высокое положение. Остается только выяснить, можно ли вам доверять. Ваше предложение.
Эмбер принес с собой копию списка драгоценностей, которым предстояло провести уикенд, с 20-го по 23-е, в сейфе ювелирного магазина Фриланда. На листке не было ни названия, ни адреса магазина, ни имен леди Скоби или герцогини Эшер. Не было и дат.
Шлайфштайн прочитал список дважды.
— Перечень драгоценностей. И что?
— То, что они будут все в одном месте. И еще много чего.
— Что за место? Где оно?
— Здесь, в Лондоне. Больше пока не скажу.
— Туда можно попасть?
— Ну, попасть туда — не кукольный домик взломать. Но можно. С хорошей командой.
— В которой ДОЛЖНЫ быть и вы?
— В которой я буду главным.
— Вы взломщик? Я не знал.
— Занимался всем понемногу. И провернуть дело смогу… если правильно спланировать.
Шлайфштайн по-прежнему смотрел на него с сомнением.
— Тогда почему бы, друг мой Эмбер, вам не сделать это самому? Почему вы пришли ко мне?
— Там большие камни. Здесь их не продать. Мне нужны скупщики во Франции или Голландии. Может, в Германии, — добавил он на всякий случай.
— Но ведь есть люди, с которыми вы работали раньше.
— Есть. Много. Но когда исчезнут такие камушки, пилеры будут рыть землю, а все лондонские скупщики им известны. Вы могли бы увезти их еще до того, как обнаружится пропажа.
— Как предполагаете разделить добычу?
— Львиная доля — вам. Вторая часть мне. Что останется, поделить между остальными.
— Сколько человек в команде?
— Четверо. Работы там на две ночи.
— Назовите место и число.
— Извините, герр Шлайфштайн. Вам придется довериться мне, а мне — вам.
Шлайфштайн еще раз прошел глазами по списку.
— И вы точно знаете, что это все будет там?
— Уверен. И взять это все можно.
— Расскажите, как.
Впервые за время разговора Эмбер разглядел в глазах немца жадность. Пора. План он изложил подробно, но опустил все детали, которые могли бы привести Шлайфштайна к нужному месту.
— Для верности пусть лучше будет пять, — заметил немец, когда Эмбер закончил. — Пятый посторожит. Вам хватит Франца и еще троих?
— Смотря каких троих.
— Видели двух моих людей внизу?
— Да.
— Будут они и еще один, его вы тоже видели — Ивэнс.
— У вас внизу дремала, Уэллборн. Парень слишком любит потрепаться. Если я пойду с ними, надо, чтобы все держали рот на замке.
— С этим проблем не будет.
— После того как мы вскроем пол в пятницу, нам придется сделать перерыв до вечера в субботу. Я хочу, чтобы все оставались вместе, и никто в одиночку не разгуливал.
— Можете отсидеться здесь. Место надежное.
— Сколько времени вам нужно, чтобы со всеми договориться и все организовать?
— Четыре дня. Мои люди постоянно поддерживают связь с континентом.
— Ладно, тогда я согласен.
— Хорошо, — отрывисто бросил Шлайфштайн. В его устах слово прозвучало коротко, словно он отхватил кусок сладкого пудинга. — Когда это случится?
— Подождите. Я вернусь через три дня и поговорю с Францем и остальными вашими людьми. Вы им так и скажите.
— По рукам.
Эмбер уже протянул было руку, но в последний момент остановился.
— Вообще-то, мы еще не договорились.
— Вы же сказали, львиная доля мне. Я возьму половину. Вторую половину поделим поровну: одна часть вам, другая — моим людям. Справедливо?
— Кусок получается большой.
— Значит, по рукам?
Рука у немца была мягкая, мясистая, и у Эмбера осталось неприятное ощущение, как будто пожал сосиску. Он заметил, что, отвернувшись, Шлайфштайн вытер ладонь носовым платком.
Слепой Фред исчез, Таффнела тоже видно не было, но Эмбер для собственного успокоения сказал себе, что они где-то поблизости и просто не хотят мозолить глаза немцам. Народу на улицах поубавилось, но, дойдя до Энджел-стрит, он заметил прислонившегося к стене Хромого Джека со стаканом в руке и костылем подмышкой. Поблизости болтались двое или трое оборванных сорванцов, которым Джек позволял время от времени сделать по глотку джина.
Сунув руки в карманы пальто, Эмбер завел песню:
Хромой Джек даже не взглянул в его сторону, но Эмбер не сомневался — он все понял. Песня была
