Тина посмотрела на грязь еще минуту, потом кое-как встала на четвереньки.
Нельзя,.. Это убьет ее. Но не все ли равно?
Растопырив пальцы. Тина вдавила ладони в грязь. Маленькая впадина тут же заполнилась противной, вонючей водой.
Тина опустила голову и стала лакать по-собачьи.
Глава 42
Кимберли разместила всех в крохотном придорожном мотеле. Рей и его группа получили необходимые комнаты. Кимберли заказала еще по одной для Норы Рей и доктора Эннунцио. Наконец взяла одну для себя и Мака.
Вернувшись к машине, Кимберли не смотрела на него. Раздала ключи, демонстративно обойдя Мака вниманием, за что удостоилась любопытного взгляда. Потом начала выгружать вещи из багажника. Им необходим план действий. Рей обещал позвонить Маку или Кимберли, когда у группы появится какая-то версия. Они, в свою очередь, разбудили бы остальных. Мак включил сотовый телефон, как будто принимавший какой-то сигнал. Кимберли тоже включила свой – ва тот случай, если понадобится отцу.
Теперь оставалось только принять душ и поспать несколько часов. Вскоре им предстояло снова быть на ногах.
Кимберли проводила взглядом Нору Рей до простой белой двери одноэтажного строения. Потом смотрела, как доктор Эннунцио идет по автостоянке к своему крылу мотеля. Когда он скрылся, она повернулась к Маку.
– Держи. Я сняла для нас одну комнату.
Если он и удивился, то ничего не сказал. Просто взял ключ из дрожащей руки. Потом поднял их сумки и понес внутрь.
Переступив порог, Кимберли едва вновь не утратила мужество. Комната оказалась бежевой, совершенно будничной. Такую можно увидеть в любом отеле в любой части страны, и это почему-то сильно огорчило ее. Всего раз Кимберли пожелала от жизни чего-то большего, чем безнадежные попытки добиться счастья. Поехать бы куда-нибудь в полупансион с розами на обоях, красными стегаными одеялами и громадной кроватью с пологом, где можно глубоко погрузиться в перину, спать далеко за полдень и не вспоминать об окружающем мире.
Такой роскоши у них не было. Кимберли подумала, что не знала бы, что с ней делать.
Мак поставил их сумки возле кровати.
– Может, примешь душ первая? – предложил он. Кимберли кивнула и с удовольствием вошла в маленькую ванную.
Она стояла под струями душа. Сперва под горячими, чтобы расслабить усталые мышцы, потом под холодными, чтобы истребить память о жаре. На сей раз даже не плакала. Не видела навязчивых образов матери или сестры. Ощущение горя слегка притупилось, Кимберли чувствовала себя спокойнее, чем в последние недели.
Они снова пытались. Снова потерпели неудачу. И вскоре, через день или через час, будут пытаться снова. Такова жизнь. Можно либо бросить попытки, либо упорно двигаться вперед, а она не из тех, кто бросает начатое. Значит, так тому и быть. Она выбрала себе дорогу. Будет пытаться, пытаться, пытаться, даже если когда-нибудь это разобьет ей сердце.
Кимберли неспешно вытерлась, поискала в туалетной сумочке флакон духов, но их там не было. Подумала, не сделать ли что-нибудь с волосами, не подкрасить ли бледное лицо. Пожалела, что нет даже лосьона, чтобы смягчить обожженную солнцем кожу.
Но она была не из тех девушек. Не брала в дорогу таких вещей.
Кимберли вернулась в спальню, стыдливо обернув грудь старым полотенцем. Мак молча взял бритвенные принадлежности и скрылся в ванной.
Кимберли надела серую форменную майку ФБР и ждала.
Снаружи уже совсем стемнело. «Все еще жарко, – подумала Кимберли. – Легче ли пропавшей девушке быть на жаре, чем где-то в темноте и холоде? Или ей безумно хочется ощутить перегретой кожей что-то прохладное, приносящее облегчение? Как нелепо, что воздух остается таким горячим, хотя солнце давно зашло».
Нора Рей выжила под открытым небом. Она защищалась от солнца; нашла способ оставаться в прохладе, пока один бесконечный день переходил в другой. Какой маленькой, должно быть, она казалась себе, какой ничтожной, когда зарывалась поглубже в болото и ждала, чтобы кто-то обнаружил ее на громадной линии прибрежного горизонта. Однако так и не сдалась, так и не впала в панику. И в конце концов выжила.
Только утратила ощущение победы из-за смерти сестры. Она выиграла сражение, но проиграла войну. И неудивительно.
Шум душевых струй прекратился. С легким металлическим скрежетом отодвинулась занавеска. Дыхание Кимберли стало неровным. Она села в продавленное кресло перед телевизором. Лежавшие на бедрах руки дрожали.
Звук текущей в раковину воды, движущейся во рту зубной щетки. Потом плеск. Видимо, Мак брился.
Кимберли встала, начала ходить по комнате. Выпускные экзамены давались ей легче. Первый свой заряженный пистолет она держала с меньшим трепетом. О, почему это так трудно?
Потом дверь открылась. В проеме появился Мак, чистый, свежевыбритый, с полотенцем, обернутым вокруг талии.
– Эй, красавица, – мягко сказал он. – Часто подходила сюда?
