— Ну что ж, если за тобой и за ней следят, она, вероятно, знает, что делает.
— О, Смит, она отлично знает, что делает. Настолько хорошо, что мне иногда даже страшновато. В среду утром она уезжает насовсем. Так что у нас два дня для поисков Гарсиа.
— А если Гарсиа переоценили? Если, скажем, ты найдешь его, а он не захочет говорить, или если он ничего не знает? Об этом ты подумал?
— У меня уже кошмары по ночам от этих мыслей. Но мне кажется, что он знает что-то важное. У него есть что-то осязаемое, какой-то документ или бумажка. Он пару раз ссылался на него, а, когда я его прижал, он отвертелся. Но он собирался мне что-то показать в тот день, когда мы должны были встретиться. Я убежден в этом. Смит, у него что-то есть.
— А если он не захочет показать эту бумагу?
— Я удавлю его.
Они пересекли Потомак и ехали мимо Арлингтонского кладбища. Кин закурил трубку и опустил стекло.
— А если ты не найдешь Гарсиа?
— Тогда есть план Б: девушка уезжает и дело прекращается. Как только она покинет страну, я получу разрешение делать с этим письмом все, что захочу, кроме одного — использовать ее имя как источник информации. Бедняжка убеждена, что обречена на смерть, независимо от того, будут у нас материалы или нет, но все-таки хочет, чтобы у нее была как можно более надежная защита. Я никогда не назову ее имени, даже как автора дела.
— Много ли она рассказала?
— Не про то, как оно было написано. У нее появилась сумасшедшая идея, она стала действовать, а, когда стали раздаваться взрывы, она чуть было не отказалась от всего этого. Она сожалеет о том, что написала чертову бумажку. Ведь они с Каллаханом любили друг друга, и теперь она тащит на своих плечах этот ужасный груз боли и вины.
— Так, вернемся к плану Б.
— Атака на юристов. Маттис слишком скользок и увертлив, чтобы схватить его без вызова повесткой в суд или ордера на арест или чего-нибудь такого, чем мы не располагаем. Но мы знаем его юристов. Его представляют две крупные фирмы здесь в городе, и мы займемся ими. Юрист или группа юристов тщательно проанализировали состав Верховного суда и предложили имена Розенберга и Дженсена. Маттис не знал бы, кого убивать. Его адвокаты подсказали ему. Тут пахнет преступным сговором.
— Но мы не можем заставить их говорить.
— О клиенте — нет. Но если эти адвокаты виновны, а мы начнем задавать вопросы, кто-нибудь да расколется. Нам нужна дюжина репортеров, которые занялись бы этими бесконечными телефонными звонками юристам, среднему юридическому персоналу, судейским клеркам, секретарям, служащим отдела переписки и так далее. Мы возьмем приступом этих ублюдков.
Кин попыхивал трубкой и молчал.
— Что это за фирмы?
— «Уайт и Блазевич» и «Брим, Стернс и Кидлоу». Проверь по нашему каталогу.
— Я слышал об «Уайт и Блазевич». Это сборище республиканцев.
Грей кивнул и допил свой кофе.
— А если это не та фирма? — спросил Кин. — Что, если та фирма находится не в Вашингтоне? Что, если конспираторы не расколются? Что, если здесь работала одна юридическая голова и она принадлежит какому-нибудь юристу из Шривпорта, работающему по совместительству? Что, если эту схему задумал один из юристов Маттиса?
— Знаешь, иногда ты доводишь меня до бешенства.
— Но это вопросы по существу. Ответь мне, что тогда?
— Тогда есть план В.
— А это что за план?
— Этого я еще сам не знаю. Она мне не сказала.
Она велела ему остаться дома и перекусить в своей комнате. У него в пакете был бутерброд и картошка фри, и он покорно отправился в свой номер на 8-м этаже отеля «Марбари». Мимо его двери горничная-азиатка катила тележку. Он остановился у двери и вынул из кармана ключ.
— Вы что-нибудь забыли, сэр? — спросила девушка.
Грей взглянул на нее.
— Простите?..
— Вы что-нибудь забыли?
— А… Нет. Почему вы спрашиваете?
Горничная подошла ближе.
— Просто, вы только что вышли, а теперь опять вернулись.
— Я ушел четыре часа тому назад. Она покачала головой и сделала еще шаг, чтобы внимательнее посмотреть на него.
— Да нет же, сэр. Какой-то мужчина вышел из вашей комнаты десять минут назад. — Секунду она колебалась и пристально смотрела ему в лицо. — Но теперь, действительно, я вижу, что то был другой человек.
Грей взглянул на номер на двери комнаты: 833. Он перевел взгляд на девушку.
— Вы уверены, что тот человек был именно в этой комнате?
— Конечно, сэр. Несколько минут назад.
Его охватил панический страх. Он быстро пошел к лестнице и сбежал вниз. Было ли у него в номере что-нибудь важное? Кажется, нет, только кое-какая одежда. Ничего, связанного с Дарби. Он остановился и полез в карман. Нашел записку с адресом гостиницы «Табард» и ее телефонным номером. Он перевел дыхание и медленно вошел в вестибюль.
Нужно было как можно быстрее найти Дарби.
Дарби отыскала свободный стол в читальном зале на втором этаже юридической библиотеки Эдварда Беннета Вильямса в Джорджтаунском университете. Теперь у нее было новое хобби — разъезжающий критик библиотек юридических факультетов. Библиотека Джоражтаунского университета показалась ей самой лучшей из всех, какие она видела до сих пор.
Это было отдельное пятиэтажное здание с маленьким внутренним двориком, отделяющим его от Макдоноу-холла — юридического факультета. Новое, чистенькое, современное здание, но, как и всякую другую юридическую библиотеку, по воскресеньям ее заполняли студенты, готовящиеся к выпускным экзаменам.
Она открыла пятый том Мартиндэйл — Хаббелл и отыскала раздел фирм округа Колумбия. «Уайт и Блазевич» оказалась на 28 странице. Имена, даты рождения, места рождения, образование, послужные списки, грамоты, награды, участие в различных комитетах, публикации 412 юристов. Вначале шли пайщики, а затем сотрудники. Она делала заметки в юридическом блокноте.
81 пайщик, остальные — сотрудники. Она разбила их в алфавитном порядке и записала каждое имя в юридический блокнот. Сейчас она ничем не отличалась от этих студентов-юристов, вечно копавшихся в каталогах фирм в неустанном поиске приличной работы.
Ее занятие было однообразным, и мысли невольно уносились в прошлое. Двадцать лет назад здесь учился Томас. Он был успевающим студентом и проводил много времени в библиотеке. Писал статьи в юридический журнал — нудная работа, которую она должна была бы терпеть, если бы обстоятельства сложились иначе.
Последние десять дней она много думала о смерти и рассматривала это явление со всех сторон. Легкой казалась лишь смерть, когда тихо погружаешься в сон. Медленная, агонизирующая кончина от какой-нибудь болезни представлялась кошмаром как для жертвы, так и для ее близких, но, по крайней мере, в этом случае есть время, чтобы приготовиться и попрощаться. Внезапная, случайная смерть приходит мгновенно, и может быть, это лучшее, что выпадает обреченному. Но каково же тем, кто остается? О, сколько боли в тех вопросах, что рождаются в их воспаленном мозгу! Страдал ли умирающий? Что думал в
