— Что тебе надо? — тихо спросил он, глядя в окна.
— Меня послал Президент.
— Он тебя не посылал. Флетчер Коул послал тебя. Вряд ли Президент знает, что ты здесь.
Может, он все-таки не сумасшедший. Он говорил совершенно бесстрастно.
— Флетчер Коул — глава аппарата Президента. И он послал меня.
— Про Коула я знаю. И про тебя знаю. И знаю про твое маленькое подразделение. Итак, что тебе надо?
— Информацию.
— Не играй со мной в прятки. Что тебе надо?
— Вы читали дело о пеликанах? — спросил Барр. Дряблое тело не шелохнулось.
— А ты читал его?
— Да, — быстро ответил Барр.
— Веришь, что это правда?
— Допускаю. И поэтому я здесь.
— Почему мистера Коула так волнует дело о пеликанах?
— Потому что двое репортеров пронюхали о нем. И если это правда, мы хотели бы знать немедленно.
— Кто эти репортеры?
— Грей Грентэм из «Вашингтон пост». Он первый схватился за это и знает больше, чем кто-либо. Он упорно копает. Коул считает, что он вот-вот что-то огласит.
— С ним мы можем разобраться, не так ли? — сказал Маттис, обращаясь к окнам. — Кто второй?
— Рифкин из «Таймс».
Маттис и теперь не шевельнулся. Барр окинул взглядом простыни и полотенца. Да, он определенно сумасшедший. Комната, прошла санитарную обработку и пахла спиртом. Может, он больной?
— А мистер Коул верит, что это правда?
— Не знаю. Но его это очень беспокоит. Поэтому я здесь, мистер Маттис. Мы хотим знать.
— Если это правда, что тогда?
— Тогда у нас будут проблемы.
Наконец Маттис пошевелился. Он оперся на правую ногу и сложил руки крест-накрест на узкой груди. Но его глаза все время оставались неподвижными. Вдали виднелись морские дюны и прибрежная трава, но океана не было видно.
— Знаешь, что я думаю? — тихо спросил он.
— Что?
— Я думаю, вся проблема в Коуле. Он слишком многим давал письмо. Он передал его в ЦРУ. И он дал его посмотреть тебе. Вот что меня больше всего беспокоит.
Барр не знал, что на это ответить. Было нелепостью допустить, что Коул хотел разгласить такую информацию. Проблема в тебе, Маттис. Ты убил судей. Ты запаниковал и убил Каллахана. Ты ненасытный подонок, которому было мало просто пятидесяти миллионов.
Маттис медленно повернулся и посмотрел на Барра. У него были воспаленные глаза в темных кругах. Совсем не то, что на фотографии вместе с вице-президентом, но ведь это было семь лет назад. За эти семь лет он постарел на все двадцать, и, похоже, за это время сел на мель.
— Это вы, шуты из Вашингтона, во всем виноваты, — сказал он уже громче. Барр не мог на него смотреть.
— И все же: это правда, мистер Маттис? Это все, что я хочу знать.
За спиной у Барра бесшумно открылась дверь. Лэти, в носках, осторожно, чтобы не наступить на полотенца, прошел два шага вперед и остановился.
Маттис, по полотенцам, подошел к стеклянной двери и открыл ее. Он выглянул наружу и тихо сказал:
— Да, это правда.
Затем вышел через дверь и медленно закрыл ее за собой. Барр видел, как этот идиот тащился по дорожке в направлении песчаных дюн.
«Что теперь? — подумал он. — Наверное, Эмил придет за ним. Наверно…»
Лэти подался вперед с веревкой в руках. Барр ничего не услышал и не почувствовал, а потом было уже поздно. Маттис не хотел крови в своем бельведере, поэтому Лэти просто переломил ему позвоночник и душил, пока не наступил конец.
Глава 38
По составленному ими плану она должна находиться в этом лифте на данном этапе поисков, но она считала, что произошло достаточно непредвиденных событий, чтобы изменить план игры. Он не соглашался, у них вышел крупный спор по поводу этой поездки в лифте, и вот она здесь. Грей был прав: это был кратчайший путь к Куртису Моргану. И она была права: это был опасный путь к Куртису Моргану. Но другие пути могли оказаться не менее опасными. Весь план игры был смертельный.
На ней было ее единственное платье и ее единственная пара туфель на каблуке. Грей сказал, что она очень хорошо выглядит, но так и должно быть. Лифт остановился на девятом этаже, и, когда она выходила из него, у нее сосало под ложечкой, и она едва переводила дух.
Секретарша по приему посетителей сидела на другой стороне роскошного вестибюля. За ее спиной во всю стену шла крупными медными буквами надпись «УАЙТ И БЛАЗЕВИЧ». У Дарби подгибались колени, но она заставила себя подойти к секретарше, которая улыбалась профессиональной улыбкой. Было без десяти пять.
— Могу я вам чем-нибудь помочь? — спросила секретарша. Ее звали Пегги Янг, так было написано на табличке.
— Да, — с трудом выговорила Дарби, прочищая горло. — У меня на пять часов назначена встреча с Куртисом Морганом. Меня зовут Дороги Блайт.
Секретарша опешила. У нее буквально отвалилась челюсть, и она изумленно уставилась на Дарби, ныне Дороти. Она не в силах была говорить.
У Дарби замерло сердце.
— Что-нибудь не так?
— О, нет. Извините. Я сейчас. — Пегги Янг быстро встала и поспешно скрылась.
Бежать! Сердце бешено колотилось. Бежать! Она тщетно пыталась умерить дыхание. Ноги стали ватными. Бежать!
Она огляделась, стараясь казаться безразличной, как обычный очередной клиент, ждущий встречи со своим юристом. Уж, конечно, они не застрелят ее прямо здесь, в вестибюле юридической конторы.
Сначала появился он, вслед за ним секретарша. Ему было около пятидесяти лет, кустистые седые волосы и ужасный, сердитый взгляд.
— Привет, — сказал он по обязанности. — Я Джеральд Швабе, пайщик фирмы. Вы говорите, у вас назначена встреча с Куртисом Морганом?
Не раскисать!
— Да. В пять. Что, какие-то проблемы?
— И ваше имя Дороти Блайт? Да, но можешь звать меня Дот.
— Да, я же сказала. В чем дело? — В ее голосе было подлинное раздражение.
Он медленно приближался к ней.
— Когда была назначена встреча?
— Не знаю. Около двух недель назад. Я познакомилась с Куртисом на вечеринке в Джорджтауне. Он сказал, что он юрист по нефти и газу, а я как раз нуждалась в таком. Я позвонила сюда в офис и назначила встречу. А теперь скажите, что происходит? — Она сама удивилась, как гладко текла ее речь при том, что у нее пересохло во рту.
