Прошло восемь минут, и позвонил сам Войлс. Он настаивал на разговоре с Джексоном Фельдманом. Опять включили магнитофон.
— Мистер Войлс? — вежливо спросил Фельдман. Эти двое многократно встречались прежде, так что, как правило, не пользовались обращением «мистер».
— Называй меня Дентоном, дьявол тебя побери! Слушай, Джексон, что там у твоего парня? Это безумие! Твои ребята прыгают через пропасть. Мы вели дело Маттиса и продолжаем заниматься им, но еще слишком рано на него выходить. Скажи, какие у твоего парня материалы?
— Имя Дарби Шоу тебе о чем-нибудь говорит? — сказав это, Фельдман стрельнул на Дарби глазами. Она по-прежнему стояла у стены.
Войлс медлил с ответом.
— Да, — наконец сказал он.
— У моего парня, Дентон, имеется копия дела о пеликанах, а я сейчас сижу здесь и смотрю на Дарби Шоу.
— Я боялся, что она мертва.
— Нет, и выглядит очень живой. Они с Греем Грентэмом подтвердили из другого источника те факты, что изложены в деле. Это крупное дело, Дентон.
Войлс глубоко вздохнул и сдался.
— Мы преследуем Маттиса как подозреваемого, — сказал он.
— Магнитофон включен, Дентон, будь осторожен.
— Ладно, нам нужно поговорить. Я имею в виду, как мужчине с мужчиной. Возможно, у меня есть дополнительные материалы для тебя.
— Добро пожаловать сюда!
— Я приеду. Буду через двадцать минут.
Редакторов восхищала сама мысль, что великий Ф. Дентон Войлс вскакивает в свой лимузин и мчится к «Пост». Они наблюдали за ним годами и знали, что он мастер выходить сухим из воды. Он ненавидел прессу, и эта готовность говорить об их болоте и под перекрестным огнем их вопросов означала только одно — он хотел указать пальцем на кого-то другого. И, весьма возможно, на Белый дом.
Дарби не желала встречаться с этим человеком. Все ее мысли были сосредоточены на побеге. Она могла бы указать на того типа в черной кепи, но он ушел полчаса назад. А что могло сделать ФБР? Они могли бы для начала взять этого типа, и что дальше? Обвинить в тунеядстве и попытке устроить засаду? Пытать его и заставить говорить? А возможно, они даже не поверили бы ей.
Она не желала иметь дело с ФБР. Не хотела их защиты. Она уже приготовилась к путешествию, и никто в мире не знал бы, куда она едет. Разве что Грей. А может быть, даже и он не узнает.
Грей набрал номер Белого дома, и они опять подключились к прослушиванию. Кин включил магнитофон.
— Пожалуйста, Флетчера Коула. Это Грей Грентэм из «Вашингтон пост». Очень срочно. Он подождал.
— Почему Коула? — спросил Кин.
— Все проходит через него, — пояснил Грей, прикрыв трубку рукой.
— Кто это сказал?
— Есть информация.
Секретарь вернулся с сообщением, что мистер Коул сейчас подойдет. Не кладите трубку. Грей улыбался: адреналин пер вовсю.
Наконец раздался голос:
— Флетчер Коул.
— Алло, мистер Коул! Грей Грентэм из «Пост». Разговор записывается на пленку. Понимаете?
— Да.
— Правда ли, что вы дали директиву всему персоналу Белого дома, исключая, конечно. Президента, чтобы вся связь с прессой проходила сначала через вас?
— Ничего подобного. Этими делами ведает пресс-секретарь.
— Ясно. В утреннем номере мы публикуем материал, который, в целом, подтверждает факты, изложенные в деле о пеликанах. Вы знакомы с ним?
— Знаком, — сказал он очень медленно.
— Мы подтвердили, что мистер Маттис вложил более четырех миллионов долларов в предвыборную кампанию три года назад.
— Четыре миллиона двести тысяч — и все через легальные каналы.
— Нам кажется также, что Белый дом вмешался и попытался воспрепятствовать расследованию ФБР дела мистера Маттиса, и мы ждем ваших замечаний, если таковые имеются.
— Так это то, что вам кажется, или то, что вы намерены печатать?
— Мы пытаемся подтвердить это сейчас.
— И кто же, по вашему мнению, подтвердит это для вас?
— У нас есть осведомители, мистер Коул.
— Несомненно. Белый дом отрицает какое бы то ни было участие в этом расследовании. Президент просил информировать его о состоянии расследования в целом после трагической смерти Розенберга и Дженсена, но ни прямого, ни косвенного участия в данном расследовании Белый дом не принимал. Вам дали неточную информацию.
— Считает ли Президент Виктора Маттиса своим другом?
— Нет. Они встречались по какому-то случаю и, как я уже сказал, мистер Маттис был крупным вкладчиком, но не является другом Президента.
— Он был самым крупным вкладчиком, не так ли?
— Я не могу этого утверждать. Еще какие-нибудь замечания?
— Нет. Надеюсь, пресс-секретарь доложит об этом завтра утром.
Они одновременно положили трубки, и Кин выключил магнитофон.
Фельдман вскочил, потирая руки.
— Я бы отдал годовой оклад, чтобы очутиться сейчас в Белом доме, — сказал он.
— Не правда ли, он был невозмутим? — сказал Грей с восхищением.
— Да уж, если можно быть невозмутимым, сидя на раскаленной сковородке.
Глава 42
Для человека, привыкшего яростно бросаться вперед и видеть, как перед ним отступают, было весьма трудно скромно войти со шляпой в руке и извиниться за то, что помешал. Он с неестественным смирением прошел через отдел новостей с К. О. Льюисом и двумя агентами в арьергарде. На нем был его обычный мятый плащ свободного покроя с поясом, туго затянутым по центру его короткой коренастой фигуры. Ничего замечательного в нем не было, но его манеры и походка не оставляли сомнений, что это человек, привыкший владеть ситуацией. Одетые в темные плащи, они оба походили на мафиози, сопровождаемых телохранителями. В кишевшем работой отделе новостей стало тихо, когда они быстро проходили через комнату. И хотя в нем не было ничего замечательного и какой бы смиренный вид он на себя ни напускал, но факт оставался фактом: Ф. Дентон Войлс прибыл сюда собственной персоной.
Небольшая возбужденная группа редакторов совещалась в маленьком коридорчике перед офисом Фельдмана. Говард Кротхэммер знал Войлса и приветствовал его, когда тот вошел. Они обменялись рукопожатием и заговорили шепотом. Фельдман разговаривал по телефону с мистером Людвигом, издателем, находившимся в Китае. Смит Кин примкнул к беседовавшим и поздоровался за руку с Войлсом и Льюисом. Два агента держались несколько поодаль.
Фельдман открыл дверь, заглянул в отдел новостей, увидел Дентона Войлса и жестом пригласил его войти. К. О. Льюис последовал за ним. Они обменялись обычными шутками, пока Смит Кин закрывал дверь, после чего все сели.
