— Стало быть, турки и в Стамбуле пьют? — спросил Гергей с улыбкой.
— В этой корчме пьют и турки, — махнул рукой цыган. — Там есть отдельная комната, где они тайком выпивают.
Шаркези ходил по песчаному берегу, что-то отыскивая, наконец возле одной сваи нашел лодку. Лодка была до половины вытащена на берег, а может быть, отлив оставил ее на берегу.
Вдруг из-за угла, словно летучая мышь, выскочила женщина в коричневом платье и побежала по берегу к цыгану.
Цыган глянул на нее с изумлением.
— Ты здесь, Черхан?
Это была дочь старейшины.
— А где дэли? — тревожно спросила она, переводя дыхание.
Цыган указал рукой на Гергея и его товарищей, стоявших начеку в тени.
Девушка обернулась и, схватив Эву за руку, зашептала:
— Вам грозит опасность. За вами по следу гонятся двадцать сипахи и ага с лицом ворона.
Эва посмотрела на Гергея. Она не понимала, что говорит цыганка.
— Как только вы ушли, — продолжала девушка, — к нам нагрянул ага. Его солдаты все раскидали, все перерыли в шатрах. Саблей били моего отца, чтобы он сказал, где вы. Даже в пещере искали вас.
— И вы навели их на наш след?
— Что ты! Ведь и Шаркези пошел с вами, уж ради него и то бы так не сделали.
— От души сказано! — улыбнулся Гергей. — Но мы уже встретились с ними.
— Да они же гонятся за вами по пятам. Того и гляди, настигнут. Торопитесь! Бегите!
Шаркези отвязывал лодку.
— Садитесь живей!
— Море освещено луной, — тревожно сказала цыганка.
— Не беда, — ответил Гергей. — Если даже и увидят нас, то не скоро еще лодку достанут. Другой-то лодки нет на берегу. — И он бросился к лодке: — Идите!
Луна озаряла море и высокие стены крепости. Четыре средние башни высились в лунной ночи черными силуэтами, точно четыре великана в островерхих колпаках.
Когда друзья подбежали к лодке, со стороны улицы послышались топот и бряцанье оружия.
— Идут! — всполошилась Черхан.
Быстрее лягушек прыгнули в лодку двое цыган. Да и наши путники тоже не мешкали.
— Лодка мала, — с беспокойством заметил Гергей.
Мекчеи выхватил весла из рук цыгана и сорвал с них ремешки.
— Садитесь!
— Отчаливай! — крикнул Гергей.
Но Мекчеи стоял, расставив ноги, и с поднятыми веслами поджидал турка, который, опередив шагов на сто своих товарищей, мчался прямо на них.
— Иди, иди, дервиш! — заорал в ярости Мекчеи. — Иди!
Юмурджак отпрянул. В руке его сверкнул кончар.
— Ну что ж ты? Иди! — подбодрял его Мекчеи.
И он не только не оттолкнул от берега лодку, а выскочил из нее и кинулся с веслом на Юмурджака.
Дервиш повернул назад и бросился наутек.
— Мекчеи, садись скорей! — воскликнул с нетерпением Янчи Терек. — Ведь они сейчас нападут на нас.
Мекчеи спокойно направился к лодке и одним рывком оттолкнул ее от берега. Но тут подоспели преследователи, и злобные вопли понеслись вслед лодке, закачавшейся на волнах.
Груз действительно оказался велик. Борта лодки только чуть-чуть поднимались над водой. Чтобы не зачерпнуть воды, пришлось сидеть неподвижно.
Сипахи бегали взад и вперед по берегу, стараясь разыскать лодку.
— Кайикчи![50] Кайикчи! — кричали они. — Эй, кайикчи!
Мекчеи обернулся к цыгану.
— Куда плыть?
Цыган притулился на корме, лязгая зубами от страха. Он едва был в силах ответить.
— О-о-об-б-бъедем замок, ми-милостивый господин витязь!
— А что там, за этим замком?
— Ни-ничего.
— Лес, поле?
— С-сады, ку-кустарники…
Гергей греб сильными, ровными взмахами.
Цыганка вскрикнула со стоном:
— Нашли лодку!
И правда, от берега отчалила лодка. В ней сидело шесть человек, но и у них была только одна пара весел.
Остальные турки разбежались — должно быть, в поисках другой лодки.
— Пусти меня на свое место, — сказал Мекчеи Гергею, — я сильней тебя. Сколько нас народу?
— Ой, ой, ой! — У цыгана зуб на зуб не попадал.
Беглецы молча плыли на восток.
Лодка турок следовала за ними.
— Если остальные турки не пустятся вдогонку, мы сразимся, — рассуждал Мекчеи. — Я встречу их веслом, а вы уж чем бог послал.
— Здесь едва ли можно сразиться, — сказал Гергей. — Нагонят нас — обе лодки перевернутся. Предлагаю ехать к Скутари.
— А кто из нас не умеет плавать?
— Я, ваша милость, не умею, — ответил цыган, дрожа всем телом.
— Если перевернемся, цепляйся за нос лодки.
— Нет, Пишта, так дело не пойдет, — возразил Гергей, замотав головой. — Греби к берегу. Надо выехать на такое место, где вода по пояс, чтобы можно было встать на ноги. Меряй веслом глубину.
— А потом что?
— У меня с собой два фунта пороха. Я смочу его и зажгу. Как только турки настигнут нас, сразу швырну в них. Тогда ты выскакивай из лодки, за тобой я, потом Янчи и Мати. Турки растеряются, и мы расправимся с ними поодиночке. — Он протянул цыгану трут и кремень: — Шаркези, высекай огонь.
Мекчеи молча повернул к азиатскому берегу. Но до него было еще далеко: грести пришлось больше часу. Все сидели в лодке безмолвно. Мекчеи греб попеременно с Мати. Иногда он глубоко, по самую рукоятку, погружал весло в воду, но дно не нащупывалось.
Турки с воплями неслись за ними.
Гергей намочил руку и, раскатав на спине Шаркези порох, сделал из него черную лепешку толщиной с палец.
— Ну, а теперь, Эва, подбавь в середину сухого.
Эва отвернула роговую пробку пороховницы и насыпала на лепешку сухого пороху.
Гергей сложил лепешку и скатал из нее шар, потом завязал его в платок, отогнув только один уголок, чтобы можно было поджечь порох.
— Дно! — сказал вдруг Мекчеи, хотя они заехали чуть-чуть дальше середины пролива.
Мекчеи поработал на славу. Турки почти не приблизились к ним — лодка их шла на таком расстоянии, на какое сильный юноша может кинуть по воде плоский камешек.
— Шаркези, трут загорелся?
— Загорелся.
— Держи его. А ты, Мекчеи, греби потише. Поверни лодку так, чтобы встать к ним бортом. Только смотри, чтобы они не наехали на нас. Если разгонят лодку, пусть уж лучше пронесутся мимо.
— Не бойся, поверну.
