— Запомнил? Теперь иди. Позови Валюшу и Иришку. Буду прощаться…
Агафонов наклонился, поцеловал тестя в холодеющую щеку, встал и покинул палату…
Макраме из паучьих нитей…
Наследство, перешедшее от генерала Кондратьева и функционера Бурлатиса, заметно обогатило Паутину. Несколько месяцев ушло у друзей на систематизацию имеющегося у них компромата. В итоге, все, повисшие на ниточках Паутины, были поделены на две большие группы: «фигурантов» и «агентов». К «фигурантам» относились те, кого предполагалось использовать либо «в темную», либо снабдив их только частью информации. «Агенты» должны были выполнять всю оперативную работу, поэтому знать они могли значительно больше, чем «фигуранты», но опять-таки не все. Все было известно только трем лицам, находящимся в центре Паутины: Агафонову, Селиванову и Фетисову.
И для давления на «фигурантов», и для вербовки «агентов» использовались одни и те же методы: шантаж и деньги. Вы спросите, откуда у подельников взялись деньги? Все очень просто. Паутина давала доступ к людям, владеющим информацией, которой они, хотя и против своей воли, вынуждены были делиться с нашими «героями». А информация стоит дорого. Особенно, сулящая большие барыши. А если спустя время прижать обогатившегося за счет купленной информации бизнесмена угрозой разоблачения, — ведь обогатился он, получается, незаконно — то это даст дополнительный доход. Главное — не переборщить. Сумма должна быть для бизнесмена подъемной. Тогда он не побежит в органы, или не будет прибегать к другим, менее законным, приемам. Так или иначе, но постепенно на тайных счетах паутинодержателей скопилась весьма изрядная сумма в рублях и валюте. И не только в России, но и за рубежом. Деньгами они распоряжались грамотно. Заветы покойного Бурлатиса не пропали даром. Себе «одноклассники» оставляли ровно столько, сколько требовалось для комфортного существования их самих и членов их семей, плюс некий запас на «черный день». Большая часть средств шла в особые фонды и направлялась на развитие Паутины. Простой пример. Создается некий некоммерческий фонд поддержки остронуждающихся в материальной помощи. Небольшая часть средств идет на помощь простым людям, для которых это действительно манна небесная. Но вот какому-либо важному человеку срочно требуется помощь, допустим, на лечение матери. Фонд тут как тут. Деньги нашлись. Мать здорова. Человек счастлив, и не знает, что уже висит на паучьей нити. Невесть откуда взявшиеся деньги при правильном раскладе — серьезная зацепка.
Что касается вербовки «агентов» — ограничимся и тут одним примером. При изучении архива покойного генерала Кондратьева, Селиванов наткнулся на один очень любопытный документ. Он касался ответственного работника кадрового управления спецслужб, подполковника Ильи Петровича Резвого.
Поскольку, канцелярский стиль генерала Кондратьева плохо подходит для вставки в литературное произведение, я взял на себя смелость слегка подретушировать выдержку из вышеупомянутого документа. Итак:
«Илья Петрович Резвый является потомственным мерзавцем. Его дед по отцовской линии, Петр Ильич Резвый, до революции 1917 года был провокатором. До Февральской революции 1917 года он усердно сдавал своих товарищей по партии эсеров (социалистов-революционеров) царской охранке. Во время февральской смуты Петр Ильич с тем же усердием участвовал в разгроме все той же охранки и убийствах своих бывших начальников. И надо сказать преуспел. Потому что после этого не осталось ни свидетелей, ни бумаг, которые могли бы подтвердить его службу в Охранном отделении. Но это, однако, не вернуло Петру Ильичу уже утраченное к тому времени доверие товарищей по партии. И он «по идейным соображениям» покинул партию эсеров и переметнулся к большевикам. Активно участвовал в Октябрьском перевороте, затем, не покладая рук, трудился в ЧК. Трудился усердно, вовсе не смущаясь тем обстоятельством, что уже довольно скоро руки его были по локоть в крови, и совсем даже не в переносном смысле. И, в конце концов, переусердствовал. Крестьянские вилы, воткнутые со всего маху в живот командиру продотряда товарищу Резвому прервали его блестящую карьеру. Гибель Петра Ильича Резвого не сошла его убийцам с рук. Вскоре в деревню прибыли каратели и восстановили «социалистическую законность». Особенно усердствовал молодой чекист Петя Резвый. Усердие было отличительной чертой этого малопочтенного семейства. Петя, а впоследствии Петр Петрович Резвый, уверенно шел по стопам своего отца. Первый донос он написал на своего собственного командира, принимал личное участие в его расстреле, и занял освободившееся место. А потом были долгие годы лагерей… Но не спешите сочувствовать горькой участи Петра Петровича, ибо не его перемалывали все эти годы в лагерную пыль, а он сам проводил этот изуверский эксперимент над тысячами повинных, мало повинных и вовсе ни в чем не повинных людей!
И только «хрущёвская оттепель» положила конец его «славной» карьере. Резвого живенько спровадили на пенсию «по состоянию здоровья», правда, подсластив пилюлю орденом и званием «персональный пенсионер». Но оба эти обстоятельства мало утешили привыкшего властвовать генерала. Вскоре он отошел в мир иной — то ли с тоски великой, толи от чрезмерного употребления алкоголя, оставив вдову с маленьким Илюшей на руках и немалым состоянием в сундуках. Мать Ильи Петровича, женщина в те годы еще довольна привлекательная на вид, вскоре нашла утешение в браке с тоже недавно овдовевшим секретарем местного райкома партии. Мария Спиридоновна — так звали мать Ильи — своего бывшего мужа, при его жизни, боялась и втайне ненавидела. Поэтому она приложила все усилия для того, чтобы мальчик вырос непохожим на своего отца. Но, увы! Гены семейства Резвых оказались сильнее материнской любви. Илья рос ябедой и провокатором. То есть, сначала подбивал своих доверчивых сотоварищей на разные шалости, а потом их же и закладывал. Но делал он это не напрямую, а как бы против воли, проявляя каждый раз недюжий артистический талант и смекалку. И, кто знает, выбери он иной жизненный путь, может, и вышел бы из него неплохой артист, но… В старших классах школы Илья уже не ябедничал, а вовсю доносил. Притом не учителям на учеников, а на всех их вместе в одно государственное учреждение. При этом он сделал так, что при отсутствии прямых улик подозрение в доносительстве пало все-таки на него. Тогда он впервые, по настоящему, ощутил, какую власть над людьми дает страх. Одноклассники боялись его свирепой силы. Илья рос спортивным мальчиком, а в драках был жесток и беспощаден. Учителя боялись его доносов, особенно после случая с учителем физики. Молодой педагог решил поставить зарвавшегося юношу на место, но вскоре был вызван на беседу в вышеупомянутое госучреждение. Вернулся оттуда весьма напуганным, срочно уволился с работы и, даже, уехал из города. С тех пор учителя старались не раздражать лишний раз опасного ученика и, даже, завышали ему оценки. Но, не смотря на эти послабления, Илья окончил школу с весьма скромным аттестатом. И, каково же было всеобщее удивление, когда выяснилось, что Резвый поступил учиться в один из самых престижный московских ВУЗов. Но — «цель оправдывает средства». Органам нужен был свой человек в институте, и они его получили! После окончания ВУЗа Илья Петрович закончил спецшколу и, уже вполне легально, обосновался в доме на Лубянке».
К документу прилагались оригиналы доносов, в том числе и на ныне здравствующих сотрудников центрального аппарата спецслужб. «Одноклассники» единодушно решили, что столь ценным кадром бросаться нельзя. Вербовку, как обычно, поручили Фетисову. Он был известным адвокатом и потому человеком публичным. Его встречи с кем бы то ни было, не могли показаться странными. А, в крайнем случае, он всегда мог сказать, что действовал не по собственной инициативе, а по просьбе неких поручителей.
… Илья Петрович Резвый ввел себе в привычку совершать воскресным утром получасовой променад. Для этой цели он облюбовал бульвар неподалеку от своей холостяцкой квартиры. Почему холостяцкой? Да потому, что Илья Петрович был законченной сволочью не только на работе, но и в быту. Понятно, что ни одна женщина не могла ужиться с ним под одной крышей. Исключением была только первая жена Резвого: тихая и скромная женщина, которая безропотно сносила ужасный характер супруга. Но для нее Илья Петрович уготовил другую роль — воспитывать сына. Поэтому, когда он уходил из семьи «по тактическим», как он объяснил, соображениям, он предупредил бывшую жену, что хотя они официально и числятся отныне в разводе, но ответственность за материальное обеспечение семьи он с себя не снимает. Она же должна всю себя посвятить воспитанию сына, не делая попыток снова выйти замуж. И вот что странно — она таки согласилась! Надо сказать, что бывшие супруги скрупулезно соблюдали взятые на себя обязательства. Илья Петрович регулярно перечислял семье деньги и, даже, изредка, навещал сына в не
