университете, и иногда уезжает на «каникулы» в один очень секретный городок. Там он проверяет, как идет работа над вирусом, выслушивает доклады, дает советы. Часто он приезжает туда вместе с маленьким сыном: шестилетнего мальчика приводит в восторг возможность поиграть на персональном компьютере. Но однажды что-то случилось. Точнее, – произошла катастрофа. Лаборатория своего добилась. Вирус РК-46 был переведен в активное состояние, но почему-то к этому никто не оказался готов. Весь городок заразился в течение нескольких часов. А через неделю наступила неизбежная развязка. Из трехсот семи человек остались в живых только отец и сын Евсеевы. Вывод из этого можно сделать только один: Валерию Евсееву в течение недели удалось создать лекарство, на поиск которого он до этого потратил много лет. Возможно, немаловажную роль сыграло желание спасти обреченного сына. Правда, непонятно почему он не захотел поделиться этим лекарством с остальными… Но пусть это останется на совести товарища Евсеева. Кстати, в его организме «спящего» вируса не обнаружено. Когда год назад ему делали операцию по удалению желчного пузыря, мы провели тщательные исследования. Но, увы. Пришлось посылать за его сыном, чтобы получить нужные образцы в достаточном для исследования количестве.
– Это правда, пап? – Хуан еще сильнее повернул голову, в надеже поймать взгляд отца. – Я плохо помню тот период. Все как в тумане. Наверное, я действительно сильно болел…
– Ты не просто болел, Хуан. Ты умирал. – Евсеев-старший, казалось, не замечает вцепившихся в него охранников, погруженный в воспоминания. – За день до катастрофы я срочно уехал в одно глухое дальнее селение, – дочка старосты заболела малярией. Я сделал все что мог, и девочка пошла на поправку. А когда через два дня я вернулся, то увидел над городком зеленый флаг. Это означало, что случилось непоправимое. По инструкции мне полагалось тут же развернуться и уехать, чтобы срочно предупредить о ЧП. Но там был мой сын, и там были мои люди. А еще там был небольшой схрон, где на самый крайний случай хранился костюм повышенной биологической защиты. Его-то я и надел прежде, чем подойти к запертым воротам. Меня впустили. Там еще было кому впускать… Все оказалось очень просто. В лабораторию, где хранились образцы с РК-46, влетела шаровая молния и, взорвавшись, разбила несколько пробирок с образцами. Это и оказалось тем условием, которое было необходимо вирусу, чтобы перейти из обычного состояние в активное. И – заразить всех на территории городка. Только не радуйся раньше времени, Толя. Тебе не удастся воспроизвести необходимые условия, и получить активную форму вируса. Слава богу, шаровые молнии тебе еще неподвластны.
– Очень интересное замечание, и рассказ интересный. – Меранский пропустил колкость мимо ушей. – По крайней мере, теперь понятно, почему у тебя не обнаружено вируса. Ты просто не заразился. А что было потом?
– Потом я искал и хоронил. Искал лекарство, и хоронил друзей. Если только кремацию можно назвать похоронами. Триста семь человек за одну неделю. И последние три дня мне уже никто не помогал. Тогда-то я и уничтожил все образцы. Меня потом долго проверяли люди из «конторы»: не переметнулся ли в стан врага… Но в конце концов решили, что у меня было временное помешательство, и оставили в покое.
– Что ж, разница в деталях не существенна, – объявил Анатолий Васильевич. – И ничего не меняет. Или ты делаешь лекарство, или…
– Да нет, никакого лекарства! Нет!!! – Чтобы удержать пришедшего в отчаяние отца, количество секьюрити пришлось увеличить до четырех.
– Не бойся, Валера, я не буду гладить твоего сына утюгом, – покачал головой Меранский. – Для освежения твоей памяти я просто повторю условия, которые были у тебя в вымирающем исследовательском городке. И для этого мне понадобится всего сто миллилитров плазмы моего племянника, зараженной вышедшим из спячки вирусом. Их введут Хуану и, чтобы спасти его во второй раз, тебе придется припомнить, как готовится спасительное лекарство.
По знаку хозяина врачи за стеклом подкатили к кровати стойку с уже приготовленной капельницей и, быстро введя иглу в вену беспомощного Хуана, покинули палату.
– Как же ты рискнул потерять такого носителя? – опустошенный вспышкой Евсеев говорил очень тихо. – Ты ведь не можешь быть уверен на сто процентов, что я успею создать лекарство.
– Риск – дело благородное. Впрочем, я почти ничем не рискую. Мы уже выкачали из твоего сына достаточное количество образцов. И даже когда они подойдут к концу, работа не остановится: мы всегда сможем заразить кого-нибудь из «материала». И за неделю, проходящую между заражением и смертью, получим следующую серию для продолжения исследований. Вы ведь, насколько я помню, поступали точно также. Только вместо бомжей и фанатиков «материалом» у вас были зэки… Да, и – спасибо за подсказку с шаровой молнией. Ты напрасно думаешь, что получить ее в лабораторных условиях такая уж большая проблема. Просто, понадобиться привлечь чуть больше денег и людей. А теперь тебя проводят в лабораторию, а наш завлаб предоставит тебе все необходимое для получения препарата.
– Не вижу смысла его искать. Ты все равно не выпустишь нас.
– Ошибаешься, Валера, ошибаешься. – Меранский принялся расхаживать вдоль окна, не спуская глаз с сидящего на стуле Евсеева. – Слово тебе даю, что Хуана выпущу. А своего слова я еще никогда не нарушал. К тому же, он мне понадобится на воле.
– Интересно, для чего?
– Чтобы держать в узде одного очень строптивого ученого. Да-да, гражданин Евсеев. Не в моих правилах разбрасываться ценными кадрами. Что-то работы у меня в последнее время застопорились, и раз уж ты ко мне попал, то отсюда теперь не выйдешь. А Ника и Хуан… Две живых гарантии твоих плодотворных исследований даже лучше, чем одна. Ведь если ты откажешься, они перестанут быть живыми. Таким образом, я убиваю двух зайцев: спасаю своего племянника, и получаю в распоряжение твои мозги. Вот и все. Так что можешь не сомневаться, – сумеешь вылечить Виктора, Хуана я отпущу.
Свою речь Меранский закончил равнодушным кивком, как будто потерял к пленнику всяческий интерес, и получившие отмашку секьюрити грубо потащили Евсеева к двери. Но он все-таки успел бросить взгляд на лежащего под смертельной капельницей Хуана, и услышать усиленный динамиками голос:
– Даже если лекарства не существует, найди его, папа. Успеешь ты до того как я… или не успеешь, – это не важно. Просто, пусть оно будет, на случай если этим… – Хуан вставил несколько испанских слов, – удастся осуществить задуманное. Не мне, так другим пригодится…
Слова сына стояли в ушах Валерия Евсеева весь извилистый путь по знакомым и, в то же время, незнакомым коридорам извлеченной из забвения секретной лаборатории. «Да уж, лейтенантик денег не пожалел, – думал он, шаркая по стерильно-белым полам. – Интересно, кто же согласился его инвестировать? Если даже ГБ не знает… или все-таки знает?..»
Его втолкнули в одну из многочисленных дверей и, щелкнув замком, оставили рассматривать небольшую комнату, здорово смахивавшую на одиночную камеру со всеми удобствами. Единственным достойным внимания объектом, кроме заинтересовавшей ученого откидной кровати, была еще одна дверь, с большим круглым вентилем вместо привычной ручки. «Куда ты, братец, денешься с подводной лодки «Курск», – пробормотал Евсеев, отработанными до автоматизма движениями вращая вентиль. – Посмотрим, что мне оставили для работы…» На десятый оборот дверь с тихим «П-ш-ш» открылась, и Евсеев прошел в дезинфекционную камеру. Однако вместо привычных струй обеззараживающего раствора в него со всех сторон ударили ослепительно-голубые лучи, и низкий гул заставил каждую мышцу болезненно завибрировать. «А вот это – что-то новенькое, – продолжал монолог бывший сотрудник засекреченной лаборатории. – Совсем я от жизни отстал». Дождавшись наступления благословенного полумрака и тишины, Евсеев открыл следующую дверь и, перекинув ногу через высокий порог, шагнул в лабораторию. «Здесь и заблудиться недолго, – плутая в нагромождении приборов и лабораторных столов, усмехнулся ученый. – Такое богатство – да в мирных бы целях…»
– Осваиваешься? – Донесшийся с порога знакомый голос превратил Евсеева в соляной столб.
– Какой чудный выдался денек, – поделился Евсеев со стоящим на полке микроскопом, когда сердце, пропустившее несколько ударов, вернулось к нормальному ритму. – Встреча за встречей. Сначала один знакомый тридцатилетней давности всплывает. Как и положено дерьму. Потом другой…
– Не рановато ли, Валера, меня с дерьмом мешать? – Леонид Всеволодович Михеев быстрым шагом пересек лабораторию, и замер напротив Евсеева, опираясь о лабораторный стол, разделивший бывших друзей.
– Нет. Не рано, – снова обратился к микроскопу Валерий Павлович. – А я-то все гадал, как мог Меранский, ни бельмеса не смыслящий в вирусологии, додуматься до того, что для продолжения проекта
