– Да никакого надзора нет, оставьте!
– Зачем же он тут?
– Затем же, что и вы: чтобы перевести дух, развлечься немного. Ну, и еще – посмотреть на нас, людей, в нерабочей обстановке, так сказать, неофициальной.
– Но зачем им это? Кажется, у них были возможности изучить людей более чем достаточно.
– Затем, что им интересно. Вы представьте себе: раса-то новая, молодая, значит, инстинкт подражания сильно развит, требует применения, а кому им подражать, если не нам, людям? Вот они и перенимают кто что может…
– Не пойму. Они нас считают низшими существами…
– Так это официально; разумеется, спросите любого из них в служебной обстановке, и они вам отбарабанят без запинки: люди свое отжили, люди обречены, люди во всех отношениях менее совершенны, чем они, технеты. Официально. А на самом деле они понимают, конечно, – те, кто вообще имеет желание думать и понимать, – что для того, чтобы не быть примитивными, необходимо иметь за спиной богатую историю, от нее все и идет; а у них истории, естественно, нет, откуда ей взяться, пара десятков лет – это не история, еще даже не серьезный разбег к ней. И вот они, сознательно или нет, смотрят на нас и заимствуют, постоянно что-то заимствуют, перенимают, хотя, может быть, и себе самим в этом до конца не признаются. Так что вы не сомневайтесь: тут они себя не чувствуют на службе, они очень любят, когда мы приглашаем их вот так – провести время, но, знаете ли, без приглашения не явятся; если их не позвать – будут очень переживать, но нахрапом не полезут, не станут ссылаться на то, что власть – у них… Ну, мы и приглашаем, понятно – нам они не мешают, а с другой стороны – это помогает поддерживать неплохие отношения, все же они ведь начальство, и при желании могут нашу жизнь затруднить, отравить, а могут и наоборот.
– Это понятно, однако, вы уже не можете высказать вслух что-то из того, что наверняка думаете, и что не очень обрадовало бы их.
– Нет, вы напрасно так думаете. Ведь мы – кто? Легальная и признанная оппозиция! Как бы власти не кочевряжились, они не могут не обращать внимания на мнения остального мира: будь они хоть технетами в квадрате – им в одиночку не выжить, в стране ресурсов меньше, чем в носовом платке.
– В квадрате не выжить, – усмехнулся Милов, – а в кубе?
Силенс моргнул озадаченно, потом рассмеялся.
– Вы остряк. Но и Куба выживала, пока в нее вливали – хотя бы нефть… И вот, представления внешнего мира требуют каких-то видимых признаков демократии, а демократия не мыслится без оппозиции. У технетов же оппозиции не может быть принципиально: единомыслие заложено в их конструкцию. Вот им и приходится…
Милов пьяненько ухмыльнулся.
– Ну, а почему бы вам не помочь им в этом? Программировать их, скажем, на два мнения, а не на одно?
– Программировать – какие мнения? Вы о чем?
– Насколько я понимаю, вы ведь здесь и заняты их производством?
Силенс ответил совершенно другим – негромким, серьезным голосом:
– Нет. Мы занимаемся совершенно другой проблематикой. И я надеюсь, что у вас хватит такта и рассудка не спрашивать – какой именно! Мы вообще не разговариваем здесь о делах, мы отдыхаем; а если бы тут было принято болтать о работе, то вас бы сюда и на порог не пустили. Не думайте, что интересы государства тут не охраняются. Отнюдь!
– О, – сказал Милов и икнул, – я, видимо, сморозил некую глупость. После четвертой дозы это со мною бывает. Извините великодушно. Итак, вы – оппозиция?
– По сути – нет, конечно. Мы же не политики. Тем не менее, пользуемся правом говорить порою и неприятные вещи. Власть делает так, что эти наши упражнения в элоквенции становятся известными за границей – и все сугубо довольны. Кстати, и мы тоже.
– А вы-то чем?
– Ну, например: как вы, возможно, еще не успели узнать, нам покидать эту территорию запрещается. Мы, так сказать, в резервации. И для каждого выхода нужно особое разрешение самого что ни на есть высокого начальства. Разрешение такое в принципе получить можно, но процедура это тягомотная, технеты вообще не любят решать быстро, выработалась у них почему-то такая традиция. А ведь бывает у нас и по чисто деловым вопросам: надо срочно с кем-то увидеться, пока получишь официальное разрешение – надобность эта тридцать раз успеет пройти. Вот и договариваешься тут же, на месте, вот с этими самыми. И для дела польза, и тебе самому приятнее…
– Да, – сказал Милов несколько рассеянно, – это, конечно, выгода существенная. Постойте, о чем это мы с вами?.. Ах, да. Да. И они в самом деле могут это обеспечивать?
– Простите, что именно обеспечивать?
– Ну, вы говорили о секретности. Не сомневаюсь, что вы ее не нарушаете, но ведь сюда приезжают и уезжают посторонние лица, да и кроме вас здесь наверняка есть всякий низший персонал… Обождите, не отвечайте, давайте сперва выпьем, а то я все никак не согреюсь…
Они выпили.
– Ну, – проговорил затем Силенс, – те, кто занимается черной работой – не люди, а технеты, и они попадают сюда не по своей воле, и весьма ограничены в возможностях. Мы получаем их из Системы порядка, если угодно.
– Мне это вовсе не угодно, – пробормотал Милов, – а точнее, мне все равно, я-то к вам не попаду, уж можете быть уверены. Тем более, что у вас вакансий нет.
– Совершенно верно, сейчас нет. Но бывает – кто-то переберет рентген; такой – уже не работник…
