Свистнуло в воздухе. Милову ожгло левое ухо и голую – над воротником – шею. Он зашипел от боли, втянул голову в плечи. Снова свистнуло. Теперь взвыл уже сосед – дурным голосом, в котором слышались и боль, и обида.
– Меня-то зачем, провод? Я же доложил…
– Порядка не знаешь. Сначала подними руку, будущее планеты, и уж когда тебе разрешат разевать варежку – тогда докладывай. Плохо тебя отремонтировали, собрат, ну просто из рук вон.
Милов поерзал плечами, потирая воротником болевшую шею. «М-да, воистину – век живи… Однако надо признать: человек на поверку оказался не столь уж разумным, как самонадеянно обозначил в собственном видовом определении; не очень – раз создал такое на свою же голову. А главное – не технеты же все это выдумали, подобное безобразие и у нас самих, людей, было – да и сегодня никуда не девалось в разных точках обетованной нашей планеты. Ученики они, может, и способные, но в чем их собственное, новое, сверхчеловеческое – пока не видно. Да и есть ли оно? Конечно, если подтвердится моя гипотеза, то искать вовсе ничего больше и не придется: очень хорошо она все объясняет. Но смущает только ее крайняя простота; ну никак не может быть, чтобы все обстояло столь примитивно – и так нагло. Хотя, как свидетельствует история… Да, загадал мне загадку мой работодатель. И все же – я уверен, что решил ее правильно, переминаясь у доски… А ребята во многом оказались правы, едва ли не во всем; хотя – поживем, увидим. А поговорить тут явно не удастся. Ладно, придется потерпеть – может, на месте полегче будет, не станут же там постоянно охранники ходить по пятам. Плохо только, что времени у меня в обрез, даже меньше, чем в обрез; хотя сейчас мы и обогнали Конвой, но всего лишь на считанные минуты. Как зацепиться?.. Не станешь же бежать за ними вприпрыжку по дорогам – да они и не позволят, они крутые пареньки… Что-то придется изобретать. Но не один я в цейтноте, не мне единственному надо поспешать – подходит время операции, для которой я им понадобился – и очень кстати оказался под руками именно тогда, когда потребовался. Ладно, пусть везут, – подумал он, вслушиваясь в громкое сопение пострадавшего соседа. – Спасибо хоть, что транспорт дали, что не ать-два, левой… А времени действительно в обрез, так что загорать не придется; и думать, и действовать понадобится во все лопатки».
Милов ожидал, что его повезут уже знакомой дорогой – той, что разветвлялась недалеко от кабака, в лесочке, на которой его и взяли вчера – или уже позавчера? Однако машина подъехала совершенно с другой стороны, и не знай он заранее, что это – тот самый Круг, ни за что не догадался бы. Разница, наверное, объяснялась тем, что та его часть была предназначена для людей, существ неблагонадежных, эта же отводилась технетам.
Место, куда их в конце концов привезли, тоже охранялось, как и База, но, похоже, больше для порядка; ограда была, но какая-то несерьезная – такую делают для скота, чтобы не разбредался с пастбища, а человека, который захочет убежать, она не то что не остановит – такого препятствия он просто не заметит… Правда, когда машина подъехала к группе строений – то были отнюдь не бараки, но аккуратные, приятные на взгляд коттеджи, вызывавшие представление о курорте, лунных ваннах и вообще чем-то весьма легкомысленном, – ее встретили несколько служивых технетов, но не было никакого ажиотажа, большого рвения никто из них не проявил – не орал, не ругался, не подталкивал, наоборот, время от времени даже улыбались. Прибывших поставили рядком, пересчитали, сверили с бумагой. Потом из ближайшего коттеджа вышел еще один технет, одетый в черную кожу, зевнул, лениво спросил: «Производственники?» Старший из привезших отрапортовал: «Так точно, и один по спецзапросу». Милов понял, что это последнее сказано скорее всего о нем; значит, игра развертывалась все шире – ну что же, тем интереснее будет… Технет оглядел выстроившихся, еще раз зевнул – выражение его верхней панели было не очень любезным, похоже, ему не дали то ли доспать, то ли еще чего-нибудь доделать. Строй в это время заволновался, приглушенно загудел; Милов сперва не понял было – отчего, но быстро сообразил: метрах в пятидесяти, возле одного из коттеджей, появилось несколько здешних технетов – мордастеньких, облаченных во все белое и с высокими колпаками на головах – явно кухонная команда; они с любопытством глядели в эту сторону, перебрасываясь какими-то репликами, касавшимися, наверное, прибывших новоселов, а тем – и даже Милову – почудилось вдруг, что в воздухе запахло мясом. Нет, здесь точно было не подобие лагеря, как на Базе, тут шла какая-то другая жизнь, не лишенная приятностей, и попутчики Милова, похоже, об этом знали и сейчас предавались приятным предчувствиям.
Черный технет, однако, тут же навел порядок, громко скомандовав: «За мной – марш!», и направился к тому коттеджу, из которого вышел. Строй послушно двинулся за ним – только некоторые, совсем молодые, все оглядывались, а повара издалека махали им руками, но не так, как прощаются, а наоборот – словно подзывали к себе, и смеялись при этом. «Любопытно… – подумал Милов, – словно вдруг запахло всеобщим технетским счастьем…»
Перед домиком их остановили. Черный технет ушел внутрь, и почти сразу на крыльце показался высокий старик в строгом темно-сером костюме при белой рубашке и красной, в горошек, бабочке; седые волосы зачесаны назад, на глазах – сильные очки.
– Ага, – проговорил он, – вот вы где.
Все повскакивали на ноги, но он отрицательно поводил перед собой ладонью.
– Нет, за вами придут еще, – сказал он глубоким, низким голосом, – меня вы не интересуете. Господин Милов, – он уверенно повернулся к названному, – я за вами. Прошу вас!
Милов послушно пошел вслед за стариком с галстуком бабочкой.
Они вышли из коттеджа, прошли несколько десятков метров по аллее и вошли в подъезд длинного двухэтажного строения, отлитого из бетона – без швов, без зазоров; все это время старик молчал, не смотрел на Милова, словно тот его совершенно не интересовал. Миновав крыльцо, оказались в светлом коридоре, отделанном пластиком, матово-кремовым и как бы светившимся – в коридоре окон не имелось, но было светло. Еще одна дверь была снабжена автоматическим замком – на что он среагировал, Милов не успел понять, старик просто сделал какое-то неуловимое движение рукой. За дверью пахло хвоей, видимо, работал одоратор, но места почти не было – маленькая площадка, от которой лестница уходила вниз. Милов шагнул к ступенькам.
– Подождите, – сказал старик, – тут лифт, зачем же терять время и силы?
Милов остановился, все более удивляясь. Разъехались створки двери, открылась кабина, оба вошли в нее, кабина словно сама собой, без команды, двинулась, цифры стали загораться в окошках. «Восемь подземных этажей? – подумал Милов. – Неожиданно. Тем интереснее…»
На восьмом был снова автоматический замок, коридор, тот же свет, только пахло здесь уже не лесом, а морем. Старик взял Милова под руку, они пошли рядом.
– Удивляетесь? – спросил старик.
– Удивляюсь, – честно сказал Милов.
– Да все очень просто: в Каспарии, как и во всем мире, чем важнее для властей то, что вы делаете, тем в лучшие условия вас ставят.
