без которой не было бы промышленного рыболовства. Выпили и за Камчатку, поставляющую стране таких замечательных крабов (Анатолий, шевеля руками и усами, очень похоже изобразил краба), и за самих крабов. Крабами же и закусили.
Нетвердым голосом провозгласили тост за Северный Ледовитый океан (под водку, так как восьмая бутылка коньяка закончилась, а девятую не нашли). Потом Борис начал петь, а Вадим и Павел побрели к креслам, несмотря на протестующие заявления Анатолия – признанного тамады. Николай пристроился подальше от сервировочного столика и задремал Веселье в салоне самолета с переменным успехом продолжалось.
В Иркутске приземлились рано, однако солнце уже взошло. Помимо того что самолет был в пути несколько часов, он летел навстречу рассвету. На аэродроме суетились хмурые люди с заспанными лицами. Радости встречать высокую комиссию с утра пораньше им не было никакой. Но высокие чины это скрывали, а технические работники только что не ругались вслух. Невыспавшиеся, но сравнительно бодрые рыболовы сгружались с воздушного лайнера.
Гнилорыбов похлопал невеселого Давыдова по плечу:
– А ты думаешь, мы пьянствуем! Нет, Николай! Акклиматизируемся!
– Я, наверное, принял мало акклиматизатора, – попытался пошутить Давыдов.
– Не поздно исправить. – Гнилорыбов сделал недвусмысленное движение обратно в салон, к шкафчику, в котором еще вчера Николай приметил с десяток литровых бутылок водки. Столько рыболовы не смогли выпить за ночь. Как ни старались…
– Нет уж, меня избиратели ждут, – ляпнул Давыдов.
Голова у него после такого заявления едва не треснула от боли, а щеки покрылись ярким румянцем. Николай испытывал страшные муки совести. Он солгал! Не нарочно, совершенно случайно, перепутав свой округ с районом учений и депутатскую деятельность с научной работой. И «правдосказ» наказывал математика по полной программе.
Смутно радовало, однако, то, что сказать неправду он все-таки может. Но платить за такую возможность столь некомфортными ощущениями, будучи в трезвом состоянии Давыдов не стал бы. А состояние у него сейчас было такое… Как известно, клин клином вышибают. На всякую химию найдется другая химия, ее действие подавляющая… Но вряд ли стоит напиваться до потери сознания, чтобы кому-то соврать сам не зная что и зачем.
– Сейчас пересаживаемся в вертолет и летим в Гусиноозерск, – сообщил Гнилорыбов. – Там наша база.
– Вы ведь ничего об этом не говорили, – подозрительно глядя на Гнилорыбова, удивился Давыдов.
– Так от Гусиноозерска до Улан-Удэ рукой подать, – успокоил депутата Гнилорыбов. – У меня вот и карта где-то была… Вы же в Улан-Улэ хотели?
– Не совсем. База у нас на границе. Я звонил своему директору, он мне сказал, как называется поселок… У меня где-то записано… Смешное такое название.
– Не беда, вспомните, – хлопнул товарища по плечу Гнилорыбов. – Еще лучше – не придется от Улан- Удэ транспорт искать. Я вам провожатого надежного дам. Бориса, например, Шведова. Ему рыболовство на Селенге инспектировать надо. Эта река к нам из Монголии течет… Завезет вас Борис куда угодно. Хороший парень, балагур…
– Угу, – кивнул Давыдов, мучительно вспоминая, где он видел веселого Шведова до их встречи в самолете. Фамилия тоже была знакомой. Кажется, Борис Ефимович возглавлял какую-то партию в его мире. То ли продвинутых центристов, то ли радикально-правых… Да, точно! От него еще была в восторге университетская преподавательница английского языка…
Часть 3
НАРОДНАЯ ДИПЛОМАТИЯ
Легкий вертолет скользил над серой гладью реки. Пилот ворчал что-то о том, что в последнее время навигационные системы часто дают сбои, поэтому нужно придерживаться естественных ориентиров. В частности, русла реки, которая, понятное дело, никуда не денется. Хотя теории своей он не слишком придерживался, время от времени заявляя: а вот излучину эту мы срежем, тут я места знаю…
Вертолет неизвестной Николаю модификации мог взять и побольше пассажиров – в салоне было шесть кресел, – но летели двое: Давыдов и Шведов. Борис непрестанно рассказывал рыбацкие байки, от которых у Давыдова уже начинала болеть голова. Правда, может быть, не безобидные байки Шведова, а чрезмерное употребление спиртосодержащих смесей давало такой эффект, – так молодому пилоту, Саше Петренко, было, похоже, интересно слушать рассказы приезжего проверяющего. Как же, свежий столичный юмор…
Тем временем ориентиров становилось все меньше. Давно уже накрапывал дождь, а теперь вертолет зашел в зону густого тумана. Внизу было практически ничего не видно, хотя летели на маленькой высоте – метров тридцать над землей.
Пилот начал тихо ругаться:
– Из-за чрезвычайного положения всем дали команду летать на малой высоте, в переговоры с диспетчерами не вступать… А тут еще приборы барахлят…
– Может, и не из-за чрезвычайного положения? – хохотнул Шведов. – Может, чтобы браконьеры тебя не услышали и не увидели раньше времени? Они сейчас хорошо технически оснащены.
– Да что в Селенге ловить? – легкомысленно отозвался пилот. – Потом сетями ее не перегородишь полностью… А так – пусть себе ловят…
Похоже, несмотря на то что вертолет принадлежал комитету по рыболовству и пилот работал на ведомство Гнилорыбова, представление о браконьерстве он имел весьма слабое. Больше, наверное, приходилось возить начальство да проверяющих, а не летать с инспекционными проверками.
Что же касается военных, чьи приказы в Прибайкальском округе выполняли сейчас все без исключения, – на то оно и чрезвычайное положение. Когда надвигается война, проблемы рыболовства сами собой отходят на второй план.
