словно вы только родились… Но вокруг вас существуют какие-то люди, которые знают вас! Знают о вас то, чего вы сами не знаете о себе… Будто Голый Король, есть такая сказка, мне мама в детстве читала. Он думал, что он одет, а он был на самом деле голый. И все это видели. Вот и я, как Голый Король… Вернее, «голая королева». И все меня насквозь видят… А я ни о чем не догадываюсь. Понимаете?
Алекс кивнул, не отрывая глаз от листа.
– Поэтому мне иногда кажется, что вы меня знаете. А я вас – нет. И во всем этом есть какая-то зловещая таинственность, потому что вы не признаетесь, что вы меня знаете…
– Я вас не знаю.
– Я понимаю. Это я просто вам объясняю…
– Но почему бы вам не встретиться с этими людьми, не поговорить, не познакомиться заново, не узнать о себе все, чтобы перестать наконец гадать и бояться своего прошлого?
– Вот опять! – нервно передернулась Лина. – Опять вы говорите со мной так, будто обо мне все знаете!
– И что, например? – спокойно сказал Алекс.
– Что я отказалась встречаться!
– Но ведь, Лина, вы только что сказали – о себе ничего не знаете и не знаете людей, которые вас знают. Не так ли? Следовательно, вы с ними не встречались.
– Правда… Действительно. Как глупо.
– А теперь вы мне сообщили – прошу заметить, сами! – что вы отказались встречаться. Так что не удивляйтесь, откуда я это знаю, ладно?
– Ладно, – улыбнулась Лина.
– Я хочу вас спросить: почему вы отказались встречаться? С кем, собственно? С вашим мужем, да? С друзьями?
– Со всеми…
– И почему, могу я спросить? – Рисование очень выручало Алекса, позволяя ему избегать взгляда Ли ны, лишь изредка с легкой улыбкой встречаясь с ней глазами.
– Я сама точно не знаю… Можно, я портрет посмотрю?
– Еще через пять минут… Так все-таки?
– А вы почему меня расспрашиваете?
– Из любопытства. Не каждый день в жизни случаются такие встречи… С девушками, которые сбегают из больницы, к тому же обращаются к вам за помощью… – Алекс переводил глаза с портрета на лицо Лины. – Потом заявляют, что ничего не помнят… Это необычно, согласитесь.
– Я сама плохо понимаю… Мне почему-то кажется, что я еще не готова узнать правду о себе. Что эта правда должна быть какой-то… нехорошей, ужасной даже… Мне просто страшно узнать свое прошлое.
– Вам сколько лет? Лет двадцать?
– Двадцать пять… Двадцать шесть скоро.
– И откуда у вас такие мысли? Что в вашей жизни – короткой жизни – могло быть страшного?
– Черный ящик.
– В смысле?
– Когда я думаю о прошлом, мне видится черный ящик. Страшный, черный, тяжелый, а в нем – духи. Злые духи.
– Вы, должно быть, фильмов ужасов насмотрелись. Только и всего. Признайтесь, в больнице время у телевизора проводили?
– Вы не понимаете! Смотрите: я вот нахожу себя вполне милой и приятной, я сама себе нравлюсь…
– Мне тоже.
Лина улыбнулась.
– …И вроде бы я хороший человек. А вдруг в прошлом я была какой-нибудь преступницей? Я не хочу об этом знать!
– Откуда же у вас такие мысли? Идите сюда, портрет почти готов.
Лина приблизилась и заглянула. Ох, какая она красивая! Красивей даже, чем в жизни.
– Посмотрите на себя! Разве вы похожи на преступницу? Скорее на ангела… Немножко потрепанного, правда.
Он ей улыбнулся и взял ее за руку.
– Из вас при всем вашем желании преступница не получится.
Лина, не вынимая своей руки, смотрела на него внимательно и серьезно.
– Вы знаете, какое у вас есть преимущество в моих глазах? – спросила она после некоторой паузы.
– Нет. Я даже не предполагал, что у меня оно может быть, хоть какое-нибудь!
– Вы обо мне ничего не знаете. Вот какое!
