Элидор

Планшетка вырвалась из-под его руки.

—  Это она написала? 'Финдгорн'? 'Мэлиброн'? И единорога нарисовала она?

— Ах, зачем ты остановился! — пожаловалась Джен­нифер. — Так хорошо получалось.

— Ну, хватит, — сказал мистер Броуди, — наигрались.

— Он пытался нам что-то сказать о Финдгорне, — произнес Роланд. — Песнь Финдгорна, помните? Финдгорн — это единорог! Он все время пытался...

— Ладно, — сказал Николас, — здорово это у тебя получилось.

Гости смотрели на Роланда с изумлением.

— Почерк у тебя не очень-то хороший, но рисовать ты всегда умел, — не унимался Николас. — Попрактико­ваться, конечно, не мешает.

— Это не я писал! Сам попробуй!

— Ладно, — согласился Николас, — попробую.

Он положил пальцы на планшетку, как это делал Роланд.

— Попробуй, напиши свое имя!

— Хорошо, хорошо, успокойся.

Но как Николас ни старался, справиться с планшет­кой он не мог. Она то и дело уходила из-под его руки. Кто-то из ребят засмеялся.

— Дай-ка сюда, — попросил Роланд. — Может, он хочет нам еще что-то сказать. Ну же!

— Гм... ну что ж, на сегодня довольно, по-моему, а? — спросил мистер Броуди. — Разъезд в половине двенад­цатого, помните?

Он говорил решительным тоном, не допускающим возражений. Миссис Броуди унесла планшетку. Все по­шли в холл одеваться и благодарить за вечер. Кто-то ждал своих родителей, других должен был развести по домам мистер Броуди. Он включил свет на дворе и отворил дверь, чтобы вывести автомобиль из гаража. С улицы в дом вполз белый туман.

— Ну вот, только этого не хватало, — охнула миссис Броуди. — В таком тумане вести машину невесело. Тем, кто не едет с Джоном, лучше снять пальто. Ваши родите­ли могут задержаться. Ну-ка, Джон, поставь еще плас­тинку, можно еще потанцевать.

— А мы, пожалуй, пойдем, так будет быстрее, прав­да? — сказал Николас. — Нам недалеко.

— Да, — подхватил Дэвид, — спасибо, но нам ждать ни к чему.

— Можно мне позвонить домой, предупредить отца, чтобы он не выезжал? — спросил Николас.

— Разумеется, — разрешила миссис Броуди. — Если  вы уверены, что так лучше.

Николас бросился к телефону.

— Алло, отец, — сказал он. — Это я, Ник. Слушай, не надо тебе ехать за нами, мы пойдем пешком. Нет, чест­ное слово, пока ты сюда доедешь, мы уже будем дома. Мы пройдем прямиком мимо новых домов, а потом по улице Баундери. Ну, знаешь, там еще такая беговая дорожка. Да, конечно, дорогу я знаю. Хорошо, мы попросим фонарик. Договорились. Минут через тридцать бу­дем дома.

Они попросили фонарик, но он оказался ненужным. Туман лежал на земле, верхушки домов, деревьев и луна были хорошо видны.

— Все что угодно, только не танцевать, — сказал Ни­колас, идя по дорожке от дома. — Молодец, Роланд. Здо­рово ты положил всему этому конец! Старик Джо-Джо думал, что у тебя сейчас истерика будет.

Роланд не отвечал.

— Как это ты смекнул, каким образом с этой доской управляться? — спросил Николас.

— Заткнись, — сказал Роланд.

— Что?

— Я сказал: заткнись.

— Не хочешь говорить, не надо.

Они шли молча. Бетонированное шоссе, идущее че­рез новый микрорайон, хорошо просматривалось, если не считать боковых ответвлений и объездов. Прямо за участком Броуди шли дома, в которых пока никто нежил. Окна на вторых этажах были замазаны белым. Дальше тянулись дома, в окнах которых зияли дыры, а сквозь крыши светила луна. А потом уже не было никаких зданий — один туман. Они зашагали по шоссе, идущему через еще не застроенное поле.

— Красивого... красивого единорога ты нарисовал, — сказала наконец Хелен. — Точь-в-точь как на моем кув­шине.

— Я его не рисовал, — возразил Роланд.

— Да хватит тебе, — бросил Николас.

— Это Мэлиброн его нарисовал, — заявил Роланд. — Он хотел нам что-то сказать, а ты ему помешал.

—  Слушай, — разозлился Николас. — Пора тебе бросить эти детские игры. Знаешь, в чем дело? Тебя на этом Мэлиброне заклинило. Хорошо, ты нас не разыг­рывал, ты писал бессознательно, а единорога ты нари­совал потому, что Хелен нашла кувшин, когда вы с ней рыли яму в саду. Так у людей голова и работает. Если б ты читал об этом, то сам бы увидел, что ты немножко рехнулся.

— Заткнись, — сказал Роланд.

Шоссе уперлось в калитку-вертушку, которая вывела их на беговую дорожку, идущую через участки. С одной стороны дорожки шла деревянная ограда, а с другой — живая изгородь.

Дорожка петляла по пустырю между двумя застроен­ными участками и выходила прямо к дому Уотсонов. В одном месте ее пересекал ручей, через который был пере­брошен дощатый мостик.

Дорожка была такая узкая, что им пришлось идти по двое. Вокруг царила мертвая тишина.

— Поосторожней на мостике, — предупредил Дэвид. — Там перил нет. Мы уже совсем...

Но тут их оглушил треск взрываемого, словно ткань, воздуха. Он прогремел внезапно, словно гром среди яс­ного неба. Загрохотали копыта — внезапно, безо всяко­го предупреждения, совсем рядом, чуть впереди. Миг — и яростный скок настиг детей.

— Берегись!

Они отскочили в стороны, валясь в кусты, на ограду, а между ними, в клочья разрывал туман, пронесся белый конь, возникший из лунного света. Мелькнули копыта, грива и хлопья пены — конь пролетел по дорожке и прыг­нул через калитку, ведущую в поле.

Дети прижались друг к другу.

— Никто не пострадал? — спросил Николас.

— Нет.

— Я пальто разорвала.

— Еле отскочили, — сказал Дэвид. — Я его только на мостике услышал, а вы?

— Это, верно, из школы верховой езды, — предполо­жил Николас.

— Нет, на нем не было седла, — возразил Дэвид.

— Он из своего стойла сбежал, — сказала Хелен. — Его бы зимой на улице не оставили.

— Да, — согласился Николас. — Заметили, в каком он был виде? Будто через колючую проволоку проры­вался.

— Но какой красавец! — воскликнул Дэвид. — Гри­ва-то, грива!

Дети перешли через мостик и зашагали дальше.

— Я испугалась, — сказала Хелен. — Но он, бедняжка, был еще больше напуган.

— Он бы не остановился, — заметил Николас. — Если бы мы не отскочили, он бы нас затоптал. Родителям ни­чего не говорите — а то они с ума сойдут.

— Д-да, я чуть не умер со страху, — признался Дэвид.

— Он меня хвостом по лицу хлестнул, — сказала Хе­лен.

— Забавно, каким он показался большим в лунном свете, — продолжал Николас. — Конечно, дорожка там совсем узкая.

— Надеюсь, ему не больно, — проговорила Хелен. — Он может что-нибудь еще разнести, если не успокоится.

— Он нас убить мог, — воскликнул Дэвид.

— Да, но об этом молчок, — сказал Николас. Они вышли на улицу.