Педро вынул портсигар – необычный, дорогой, – не спеша закурил. Сладковатый дымок сигареты показался Рамиресу каким-то необычным.
– Послушай, Рамиро, – сказал Педро, гася зажигалку, – что это ты сегодня такой колючий? Когда мы в прошлый раз разговаривали с тобой в порту…
– Это было несколько месяцев назад, – перебил Рамирес. – Где ты пропадал? Болел?
– Занят был, – пробормотал Педро, отводя взгляд. Он выпустил дым и предложил: – Присядем на минутку.
– Я тороплюсь. В другой раз.
– Прошу тебя, Рамиро. Я искал тебя. Знаю, что ты утром заглядываешь в порт…
Они отошли в сторонку, в длинную тень, отбрасываемую пакгаузом, и сели на поваленный бочонок.
Ритм портовой жизни нарастал, учащался. Все пронзительнее визжали лебедки, стремительней проносились автокары, с глухим звуком тут и там хлопались оземь туго набитые мешки, ящики, контейнеры. Впрочем, эта симфония труда была настолько привычной, что Рамирес не замечал ее.
– Так где же ты пропадал, рыцарь морей? – повторил Рамирес свой вопрос.
– Там, где и положено рыцарю морей: в море, – ответил Педро, усаживаясь поудобнее.
– Промышлял?
– Каждый из нас промышляет в этой жизни, – философически заметил Педро.
Рамирес тихо произнес:
– Знаю, чем ты промышлял…
– Нет! – воскликнул Педро, вскочив с места. – Чего не было, того не было.
Рамирес усмехнулся:
– Так я тебе и поверил.
– Не занимался я наркотиками, – резко жестикулируя, воскликнул Педро. – Хочешь, поклянусь божьей матерью? Или памятью предков?
– Которых ты себе выдумал, – вставил Рамирес.
Смуглое лицо Педро напряглось.
– Ври, да не завирайся, – сказал он хрипло.
Рамирес пожал плечами:
– Разве не так?
Педро промолчал. Он выплюнул окурок, тщательно вдавил его в землю и затем вкрадчиво начал:
– Видишь ли, Рамиро, я всегда считал тебя своим другом, несмотря на твои шуточки. Но согласись, каждый человек должен заниматься тем делом, которое ему по душе. Ты, например, песни сочиняешь да по стране с гитарой колесишь…
– А ты?
– Я?.. О себе не буду говорить, ты и так меня насквозь видишь. У тебя взгляд пронзительный.
– Вижу, Педро.
– Разве я виноват в том, что господь прорубил у берегов Оливии Королевскую впадину и сделал ее удобной для морского порта? Разве я виноват в том, что есть на свете шхуны, и соленый ветер, и свобода? Разве я виноват в том, что мой прадедушка…
Рамирес сделал попытку подняться, но Педро его усадил.
– Ладно, к черту прадедушку, – сказал он, перейдя с патетики на обычный тон. Переход был настолько неожиданным, что Рамирес расхохотался.
– У меня к тебе дело, Рамиро, – сказал Педро.
– Выкладывай.
– Хочешь войти ко мне в долю? Барыши, само собой, честно пополам.
– Зелье ввозить контрабандой? Или марихуаной торговать, которую ты сейчас выкурил? – поинтересовался Рамирес.
– Ты наблюдателен, это хорошо, – сказал Педро. – Что же касается наркотиков и контрабанды, то это пустяки, – пренебрежительно махнул он рукой. – Нет, я предлагаю открыть дело на паях. Настоящее, с размахом. Солидное, выгодное дело.
– Например?
– Например, основать фирму, занимающуюся трансатлантическими перевозками. Или, еще лучше, покупать земельные участки и строить на них дома, а потом продавать их. Говорят, теперь, после войны, земля начнет сильно дорожать…
Рамирес поправил волосы, упавшие на лоб.
– Война еще не кончилась, – заметил он. – Если верить нашим газетам, у Гитлера есть шансы.
– Гитлер находится при последнем издыхании, – сказал Педро. – Немцы драпают так, что пятки сверкают.
