шесть-семь дней.
– Не раньше?
– Не раньше. Насмотрелся я на эти пластические операции… Впрочем, это неважно. Важно, что когда мы вернемся, ты будешь в форме. Я бы сказал – в новой форме!
Миллер поморщился:
– Я бы не хотел оставаться здесь один…
– Что поделаешь, – перебил Четопиндо. – Меня ждут серьезные дела. Кстати, надо пристроить драгоценности, которые ты привез, чтобы они давали хорошие проценты. К сожалению, денег в нашей партийной кассе – не густо.
– Значит, вернешься в Королевскую впадину?
– Э, нет, – улыбнулся Четопиндо. – Порт – слишком беспокойное место, чтобы хранить там такие ценности. Иностранные суда рядом, да и докеры все время волнуются… Я же говорил, когда ехали сюда, твой багаж был доставлен в надежное место.
– Куда?
– Ну, скажем так: в центр страны, – небрежно уточнил Четопиндо, слегка раскачиваясь, и назидательно поднял палец. – Твой погибший шеф из Берлина сообщил мне, что ценности, которые у тебя имеются, предназначены для движения, что это, в сущности, партийная казна и что они будут брошены на алтарь общего дела. Разве это не так?
– Так.
– Вот и договорились. Я всегда считал, что немцы… пардон, бразильцы – сметливый народ, – сказал Четопиндо.
«Счастье еще, что он не знает, какую сумму из этой самой партийной казны я отвалил Педро, – подумал Миллер. – Узнай об этом Четопиндо, он, наверно, убил бы меня. Но еще вернее меня убил бы Педро, если бы я не расплатился с ним так щедро». Однако теперь, с пустыми руками, он, Миллер, всецело в лапах Четопиндо. Вот из этого и нужно исходить в своих расчетах и действиях. Потом, с течением времени, возможно, положение изменится, и он сумеет потребовать у Четопиндо свою долю. А пока…
В конце концов, нужно отдать Четопиндо должное. Он проявил (правда, не совсем понятно, почему) совершенно необычную заботу о незаконном иммигранте с весьма запятнанной репутацией. Эта забота простерлась до того, что Четопиндо сам занялся устройством пластической операции Миллера. Такая забота чего-нибудь да стоит!
Генерал сидел откинувшись в качалке. Казалось, он тоже о чем-то размышлял.
– Послушай, Артуро, а как же Гарсиа?.. – начал Миллер.
– Об этом не беспокойся, – перебил Четопиндо и уверенно махнул рукой. – Шофер будет при мне неотлучно. А вернусь – разберемся с ним… Гарсиа! – крикнул вдруг Четопиндо так громко, что Миллер вздрогнул.
– Иду! – откликнулся шофер откуда-то из глубины территории, погруженной в вечерние сумерки.
Через минуту Гарсиа поднялся на веранду. В руке он держал небольшой букет из осенних листьев.
Четопиндо спросил:
– Машина готова?
– Да, генерал.
– Мы выезжаем через пять минут.
Вернулся Четопиндо, как и обещал, через неделю. Машина лихо подкатила к самой веранде.
Генерал, еще больше загоревший, вышел из машины и стал подниматься по лестнице. На полпути он, покачнувшись, схватился за перила.
– Ты нездоров, Артуро? – спросил у него Миллер, который стоял в тени навеса.
– Пустяки, – махнул свободной рукой Четопиндо. – Небольшая слабость.
– Наверно, лишнюю сигару выкурил?
– А может, наоборот, недокурил. Ну-ка покажись, что с тобой сделали?
Миллер вышел на свет.
– О, Шторн на сей раз превзошел себя! Славно, славно, – приговаривал Четопиндо, вертя Миллера так и этак, обращаясь к Шторну, остановившемуся рядом. Тот лишь довольно улыбался.
Позади него стоял Гарсиа, разинув от восхищения рот. Это и впрямь было похоже на волшебство, он даже в первую минуту усомнился: да полно, неужели это в самом деле тот самый человек, которого он привозил сюда неделю назад?
– Изменился ты, Карло, так, что мать родная не узнает! – подытожил Четопиндо результаты осмотра своего нового помощника.
Миллер сделал шаг навстречу.
– Но ты-то узнал меня, – сказал он.
– Я тебе больше, чем мать, – осклабился Четопиндо. – Ну, пришел в себя после операции?
– Да.
– Собирайся.
