Когда он с тихим вздохом перевернулся на спину, звезды уже были бледны на светлеющем небе. Сверчки стихли, погасли огоньки светляков. Пруд был гладок под тонким покровом тумана. Вокруг Тахина, совсем рядом, траву покрыла бисером роса. Тишина стояла немая. Музыка кончилась. Дышать теперь было легко и огонь внутри не жег. Тахин лежал, наслаждаясь тишиной.
Робкие шаги разбудили его, едва он начал задремывать. Он тихонько приоткрыл глаза: маленькая Хон пробиралась по росной траве, придерживая одной рукой полы халата, а другой отводя перед собой ветви, с которых тоже брызгала роса, попадая ей за ворот халата. Но она не вздрагивала. Ее набеленное личико казалось мертвым, но когда она подошла ближе, Тахин увидел, как горят ее узкие глаза. И она настолько хотела видеть одного-единственного человека, что не заметила Тахина, хотя едва на него не наступила. Когда она прошла, он снова перевернулся и оперся на локти и стал смотреть ей вслед. Она дошла до пруда, из которого вытекал ручеек, круживший по саду, и остановилась на берегу, в растерянности озираясь. От Тахина ее отгораживала прозрачная завеса из тонких склоненных ветвей ивы. Вдруг она обернулась и направила взгляд сквозь ветви в сторону дома. Тут же Тахин услышал шаги и, оглянувшись, узнал Эртхиа. Он брел сквозь сад, как бродят, говорят, одержимые ночными духами. Он не чувствовал, как мокрые ветви хлестали его по лицу, осыпая росой одежду, и волосы. И он прошел совсем рядом, едва не наступив на Тахина.
Они стояли теперь, немые оба друг для друга и даже руки ни один из них не протянул к другому. Только смотрели.
Тахин опустил голову на руки. Немного ревности обнаружил в своей душе и усмехнулся над ней, как над неуклюжим звериным детенышем. Устал он.
Таких никогда не любил. И в доме не держал.
Потому что любил — свободных.
О купце
— Нурачи? — Эртхиа зажмурил глаза и помотал головой. — Хвала Судьбе, но я думал… Не ожидал тебя встретить на этой стороне мира. Ты жив?
— А что бы со мной случилось? Отчего бы мне не быть живым? — купец довольно поглаживал бороду. — Мне доложили мои люди, что видели тебя, государь, у ворот Унбона, что ты собирался меня найти. Который день жду! Позволь сказать, государь, даже задержались здесь, нам бы уже в путь пора.
— Погоди, — перебил его Эртхиа. — Разве ты не погиб, не утонул вместе с кораблем? Я думал, кроме нас с Дэнешем никто не спасся.
— Э, государь! Если бы я с каждым кораблем тонул, когда бы мне торговать? Товар, да, весь на дно ушел. Но ведь это не один у меня караван! Вот я здесь, чем могу служить тебе?
Эртхиа сцепил пальцы, сосредотачиваясь.
— Во-первых, задержись здесь еще на несколько дней. Я хочу с тобой передать письмо повелителю Хайра и подарки для него.
— Непременно доставлю все в сохранности!
— Он тебя хорошо наградит.
— Об этом речи быть не может! Я твой слуга, не за что меня награждать, когда я исполняю твои повеления.
— Мне сейчас нечем с тобой расплатиться, и, кстати, не ссудишь ли меня деньгами?
Купец приуныл.
— Если бы мы были в Аттане…
— Если бы мы были в Аттане!
— Или хотя бы в Удже, или в Авассе даже… А сколько нужно повелителю?
— Собраться в дорогу — мне и моим спутникам.
— А сколько спутников у повелителя? — мрачно вздохнул купец.
— Двое.
— Всего-то! — просветлел Нурачи. — Не только ссужу деньгами повелителя, но и найду самое лучшее и за лучшую цену, я здесь ведь всех знаю, у кого какой товар, и между собой мы договоримся, так что снаряжу повелителя как должно и денег в дорогу дам, и весь припас, это для меня обязательно. Пусть повелитель даже не беспокоится, у меня у самого еще кафтаны наши есть, и сапоги уджской работы, все привычнее, мне-то какой только одежды носить не приходилось, я уж знаю: свое всегда удобнее. А дома, если повелитель будет настаивать…
— Дома рассчитаемся, не сомневайся, — улыбнулся Эртхиа.
— Если такова воля повелителя!.. — поклонился купец.
О разлуке
У Тхэ сказал Дэнешу:
— Желание твоего господина исполнено. Выбран тот, лучше которого в Ы не найдется. Когда ему собираться в дорогу?
— Как раз на днях мой господин разговаривал с купцами из его страны. Караван собран, ждут только позволения моего господина. Готовы тронуться хоть завтра.
— Хорошо, — сказал У Тхэ. — Завтра благоприятный день.
— Когда мой господин сможет взглянуть?…
— Твой господин будет доволен, когда ты назовешь ему имя.
— …?
— Сю-юн.
Господин У Тхэ задержался во втором доме до глубокой ночи, а может быть, и позже, потому что никто толком не знал, когда он ушел. Когда Эртхиа перед вечерней трапезой поймал его на веранде и через Дэнеша стал уверять, что совершенно нет необходимости посылать Сю-юна, что кто-нибудь другой его вполне бы удовлетворил в качестве подарка брату, что это, должно быть, неприятно господину У Тхэ… — У Тхэ прервал его небрежным жестом:
— Уверяю вас, тут не о чем говорить. Поедет только Сю-юн и никто другой. Вы ведь спрашивали о самом лучшем? Я настаиваю на том, чтобы самого лучшего вы и приняли в подарок. А это Сю-юн. Большая честь для меня и великое счастье для Сю-юна. Уверяю, никаких неудобств вы мне не доставили.
Безмятежный покой на лице У Тхэ был искренен и неподделен.
— Прошу вас, — закончил разговор У Тхэ, — оставим это. Не стоит придавать значение мелочам.
Позже он позвал к себе Сю-юна и долго придирчиво разглядывал его, уверяясь в правильности своего выбора.
— Послушай меня. Ты служишь в моем доме третий год и ни разу не дал повода для моего неудовольствия.
Сю-юн низко поклонился, в знак смущения прикрываясь веером. Узор из цветов сливы нежным розоватым тоном оттенял белизну его лица.
— Я оказался в долгу перед чужаками, — сказал У Тхэ. — Это неприятно. Вся Ы в долгу перед ними. Это очень неприятно. Я искал лучшего в кварталах Утренних расставаний или Созерцания ивы, или в театрах, или где только отыщется. Я видел всех. И не нашел того, кто мог бы удовлетворить всем требованиям. Один ты.
— Осмелюсь сказать: не понимаю, что это значит?
У Тхэ с треском раскрыл и закрыл веер.
— Они хотят такого как ты. Но такого нет. Есть только ты.
— Теперь понимаю. Как скоро мой господин расстанется со мной?
