— Когда вы рядом, я счастлив.
«Неплохо парниша устроился, — подумала я, вовсе не желая являться источником его счастья. — Интересно, удастся мне сегодня разгадать загадку его дружбы со мной? В противном случае, может статься, что и с Казимежем будет разговаривать мой двойник, а не я».
Я поджидала, наблюдая за посетителями бара. Одни входили, другие выходили, третьи перемещались в сторону узкой двери с зеркальными стеклами. Я поняла, что за дверью находится туалет, и решила не оригинальничать, а тоже туда заглянуть. Когда возвращалась к своему табурету, испытала эффект дежа вю под названием: взгляд на себя со стороны. На моем табурете сидел не кто иной, как я собственной персоной — в своем лучшем красном платье, выгодно облегающем фигуру, с открытой до самой задницы спиной и с черным воланом по низу. Причем была я в отличнейшем расположении духа, о чем свидетельствовал мой рот: он у меня не закрывался.
«Нашла, перед кем стараться, — немедленно осудила я себя за флирт с каким-то барменом. — Видела бы эту картину бабуля!»
И тут меня осенило: это же копия! Еще одна?! Или ожил тот труп, который дома остался?
Обидней всего было за платье. Я его берегу, а она черт-те куда нацепила. Строить глазки барменам. А где она мое платье взяла?
Вспомнив о пакете с деньгами, я пулей вылетела из бара, поймав на себе растерянный взгляд бармена. Бедняга подумал, что у него двоится в глазах, ну, да мне его успокаивать было некогда. В номер я ворвалась сама не своя и поняла: есть бог на свете! Потому что пакет с деньгами лежал на прежнем месте. Вскрикнув от радости, я полезла в сумку искать свое красное платье. И здесь меня поджидала удача: красное платье было на месте. Оно слегка помялось, но по-прежнему выглядело дорого и красиво. По-другому и быть не могло — это же подарок бабули, а бабуля знает толк в красивых вещах. Она привезла это платье из путешествия по Испании и посоветовала надевать его на маскарады. С тех пор я ношу его или в сумке, или на свадьбы, а что сделала самозванка? Куда она мое платье напялила?
Я тоже надела красное платье и направилась в бар: пусть бармен теперь определяет, на ком оно лучше сидит. Вот что значит маскарадная вещь. Надев красное платье, я уже не могла просто идти: я порхала, порхала, словно мотылек или бабочка! И допорхала до бара.
Девица по-прежнему кокетничала и щебетала с барменом.
«О чем можно болтать с этим болваном? — зло подумала я. — Нет, нельзя доверять свою внешность черт знает каким идиоткам, обязательно опозорят».
Наконец бармен отвлекся на других посетителей. Стараясь оставаться незамеченной, я приблизилась к девице почти вплотную. Она так лихо засасывала мой любимый ликер, что не заметила, как я пристроилась за ее спиной. Изогнувшись змеей, я с пристальным вниманием начала изучать ее бледный висок, который у трупа тоже имел вид плачевный, но там была рана. Висок же этой девицы, должна беззлобно заметить, утопал в штукатурке — кто не понял, в крем-пудре.
«Разве под таким слоем косметики можно рассмотреть малюсенькую ранку, которая была у прежней двойницы? — горестно подумала я. — Под этим слоем все что угодно может оказаться, даже проказа».
Девица удручала своей несимпатичностью, ведь похожи мы с ней как две капли воды. Даже бармен это заметил, потому что, вернувшись, заговорил со мной, а не с девицей.
— Простите, мадемуазель Мюз, вынужден был вас покинуть! — воскликнул он, игнорируя мою двойницу и подвигая мне новую порцию ликера.
Я как стояла, так вся и съехала на пол, чисто машинально стараясь забиться под табурет.
— Ничего страшного, Эмиль. Понимаю, что у тебя работа, — ответила за меня девица, обнаружив тем самым еще один кошмарный изъян.
«Что у нее за голос! — ужаснулась я из-под табурета. — Будь у меня такой голос, притворялась бы немой, а не болтала с барменами».
Окружающие почему-то стали проявлять ко мне интерес. Я, конечно, усиленно делала вид, что обронила вещицу. Но близсидящие мужчины заметно разволновались и готовы были ринуться мне на помощь. Сразу два красных платья в одном помещении — это слишком. Другим дамам в баре просто нечего было делать: мы с двойницей легко всех затмили.
Короче, мне стало очевидно, что пора улепетывать. Так я и поступила. Что из этого вышло, несложно представить. Мне почти аплодировали. Бармен остолбенел и был близок к инфаркту. Пожалуй, лишь моя клонша не замечала меня. Что за рохля? С такими рефлексами я и дня бы не прожила.
Выйдя из бара, я рассудила: подожду свою клоншу в холле отеля, притаившись за пальмой.
Кто никогда не скрывался, могу посоветовать: и не пытайтесь. Каждого вошедшего в холл словно магнитом тянуло взглянуть на меня. Я нервничала и страдала, чувствуя себя футбольным полем во время финальной игры. Через полчаса таких ожиданий я поняла: шансов остаться не замеченной этим ненавистным двойником, этой чумой в красном платье, этим…
Короче, нет шансов! И все же я упрямо сидела за пальмой. Когда мне до тошноты приелись любопытные взгляды, в холле показалось второе красное платье. Я неистово вжалась в кадку. Девица стремительно проплыла мимо, и я невольно залюбовалась: как чертовка идет! Вперед и только вперед, ни взгляда по сторонам, и чихать она хотела на всех зевак и прохожих. Просто Бегущая по волнам. Вот пусть так и бежит. А я — за ней.
Интересно, куда мы прибежим?
Глава 29
Моя двойница явно направлялась к клубу. Поскольку летела она на своих длинных ногах с той скоростью, с которой нормальные люди бегают за последней электричкой, я вынуждена была взять тот же темп. Со стороны наш вояж выглядел, думаю, зрелищно. Французы не любят отказывать себе в удовольствии: они выстраивались в шеренги, провожали нас любопытными взглядами и громко обменивались комментариями.
Я проклинала и наши на редкость красные платья, и наши на редкость золотистые волосы, струящиеся до самых талий, тоже на редкость тонких. Черт! В чем я виню несчастных французов? Сразу столько достопримечательностей, причем в двух экземплярах. Просто парад двойников в центре Парижа. Пока я целиком отдавалась тайной слежке, французы оттягивались по полной программе. Впрочем, и я не могла пожаловаться на отсутствие впечатлений. Знала бы, чем закончатся мои приключения, сидела бы в баре без лишних хлопот.
Девица между тем упорно вела меня в «Парти дэ плэзир». Я уже рисовала в своем воображении веселенькую картину: мы обе радостные и цветущие, в карнавальных платьях — и толпа знакомых с отвисшими от изумления челюстями.
«Интересно, к кому побежит Рышард? — нетерпеливо гадала я. — А Катрин? И как станет выкручиваться Себастьен? Ну, Жан-Пьер уже решил для себя эту задачу, наверняка спросит про трубку и сразу узнает меня».
Однако девица, не подозревая о моих планах, изменила маршрут: она вдруг свернула на параллельную улицу и остановила такси. Мне пришлось сделать то же самое.
Надо признать: с ее стороны это было настоящее свинство. Как я, не зная французского, должна объяснять арабу-таксисту, чего от него хочу? Тем более что этого толком не знала сама. Кое-как, с помощью жестов, пары французских слов и русского мата мне удалось уговорить водителя двигаться за идущим впереди нас такси. Но понервничать пришлось изрядно. И таксисту, и мне.
Ехали мы недолго, остановились в Булонском лесу. Вот зачем переться в Булонский лес ночью? Он хоть и недалеко от центра Парижа, а все же лес. И деревья, и кусты там самые настоящие, и есть такие места, что только держись. За карман, разумеется. Если в нем есть кошелек.
И что делает наша красавица? Отпускает такси и дает деру не разбирая дороги. Пришлось и мне поступить тем же образом, хоть и очень это было некстати. Дорогое платье и туфли на шпильках голосовали совсем за другое. Да и я категорически не была готова к подобному путешествию.
Скакали по кочкам мы с красавицей долго. Я изрядно устала. Тропинок эта дурища не признавала принципиально: где растительность гуще, туда и неслась. Я следом ломилась, проклиная безбожно.., стул. Если бы не нанесенные стулом раны, не знала бы горя. Впрочем, вру, знала бы: добрая половина красного платья осталась на чертовых ветках.
Когда стало ясно: по лесу скоро будут нестись не две девушки в красном, а две голые девушки, —
