— Само собой, — выразила я полное с ним согласие. — И про Мишку писать?
— Про какого Мишку?
— Про Крохина. Я же с ним танцевала там, в «Парти дэ плэзир». Да и в Тьонвиле были у нас отношения. На пикник ходили, бутерброды с пивом ели-пили и прочее, — сказала я, имея в виду его отравление моими таблетками.
Точнее, таблетками мужчины с сигарой — я здесь ни при чем.
— Все пиши, — рассеянно посоветовал Коля и уже гораздо осмысленней вдруг спросил:
— Как думаешь, Жан-Пьер работает на ЦРУ?
— Нет, не работает. Он жадный и понимает, что мой щедрый Казимеж с его гениальным открытием мог дать значительно больше, чем ЦРУ.
Сказав это, я поднялась с дивана и направилась к огромному зеркалу. Коля проводил меня задумчивым взглядом.
— Ладно, пора домой, — сказала я, творчески поправляя прическу. — Бабушка Франя уже заждалась меня.
Коля опешил.
— Как пора?! — закричал он, вскакивая с дивана. — И тебе неинтересно знать, что дальше произошло?
— А что там знать. Все очевидно. Агента, твоего тезку, который должен был прятать меня на даче, вы сцапали. Следовательно, сообщить ЦРУ о провале операции он не мог. Второй труп (речь о мужчине в костюме) вы инсценировали, чтобы заставить меня делать глупости, да заодно и держать на крючке. Начнете сейчас морочить мне голову, что я убийца двух человек, станете отмаз предлагать за бескорыстную службу Родине. Знаю я все ваши заморочки. На самом деле того мужчину никто не убивал, и дырка во лбу у него ненастоящая.
Коля смущенно отвел глаза. Убедившись в своей правоте, я продолжила:
— Когда я послушно вошла в контакт с цэрэушниками и отправилась в аэропорт, мужчина спокойненько ожил и двинул домой. О жизни моей вы, думаю, действительно беспокоились. Потому что мечтали увидеть Казимежа. Но вы же из нашей страны, не с Луны сюда опустились, следовательно, делаете все через то место, через какое у нас традиционно все делается. Вот и пошел ваш продуманный план наперекосяк: меня похитили, потом я работала на американцев, затем отравила вашего Крохина. Кто убил американскую клоншу, вы все равно не знаете, как не знаете того, кто таскал по моей квартире ее бедный труп.
Коля сознался:
— Не знаем.
Я устало заключила:
— Ладно, пойду. Бабушка Франя наверняка…
— Ты не можешь уйти, — зло сказал Коля.
— Началось! — воскликнула я. — Не хочешь ли ты сказать, что вы повесите на меня смерть той бедной девушки, которая согласилась сдуру работать на безалаберных америкосов?
Он подтвердил:
— Хочу.
Я поняла: разговор выходит на второй, более содержательный виток.
— Так, — призадумалась я, — и у вас есть улики против меня?
Коля кивнул. Пришлось согласиться:
— Хорошо, буду служить Родине со всем рвением, на которое только способна.
Настроение Коли резко улучшилось. Он повеселел и позволил себе некоторую игривость.
— Ну вот, — сказал он, — я знал, что ты славная девочка. А делать тебе ничего не придется. Лишь отвечай на вопросы и в дальнейшем живи себе, но там, где мы посоветуем. Идет?
А куда было деваться?
— Идет, — промямлила я, после чего он приступил к допросу.
— Когда ты последний раз Казимежа видела? — деловито осведомился Коля.
Я огрызнулась:
— Говорила же, два года назад.
— Где?
— В Париже. Он посадил меня на самолет.
— В каких отношениях вы расстались?
— В самых плохих.
Коля состряпал гримасу, говорящую о полном его недоверии. Счет в банке, видимо, помешал.
— А что такое? — обиделась я. — Сам же велел не врать, я и не вру. Поругались мы, точнее, я на него обиделась, сказала, что уезжаю с тяжелым сердцем, так как не оставил он о себе никакой доброй памяти.
— Что имелось в виду?
— Подарок, естественно. Мы Неплохо погуляли в Париже, все было так поэтично, а он взял и испортил наш красивый роман. В таких случаях даме на прощание дарят что-нибудь памятное: колечко с бриллиантом или норочку. Он не подарил. Это меня разозлило. Я ему намекнула, но понял он поздно, когда до вылета самолета оставались минуты.
— Он не просил тебя что-нибудь сохранить или передать кому-то?
После долгих размышлений я удивленно спросила:
— Что именно?
Коля ответил с большим раздражением, кстати, необъяснимым.
— Какого-нибудь предмета — может, папку с бумагами, может, кейс, может, еще что — не оставлял тебе Балицкий на хранение?
— Нет, не оставлял.
Коля призадумался.
Глава 45
Я сидела, словно воды в рот набравши. Вам признаюсь: получила-таки я подарочек от Казимежа, но позже, когда в Питер уже вернулась. Внутренний голос мне говорил, что об этом лучше помалкивать.
— Хорошо, — сказал Коля, надумавшись досыта, — а потом, когда ты приехала в Питер, Балицкий никого к тебе не присылал?
Душа моя в пятки ушла.
«Так и есть, — подумала я, — докопались. Но не буду спешить с признаниями. Кто знает, может, и не до всего докопались».
— Присылал, — ответила я. — Парень явился ко мне с подарочком от Казимежа. Казя одумался и решил исправить ошибку.
Надо было видеть лицо Коли. Хищным взором ястреба впился он в меня и закричал:
— Где этот подарок?
— Если не потеряла, то здесь, — сказала я, снимая с плеча сумочку и раскрывая ее.
Коля (что за манеры?) выхватил сумочку из моих рук и высыпал ее содержимое на столик. Его глазам открылось то еще зрелище. Кто пытался изучать содержимое дамских сумочек, тот поймет, почему Коля надолго замолчал.
— И где же подарок? — разочарованно провыл он, разравнивая кучку губных помад, пилочек, шпилек, заколок, жвачек, тампонов, записок и бог знает чего еще. — Неужели ты потеряла?
Его горестный вопль отозвался в моей душе благородным порывом.
— Да вот же подарок, — ответила я, выхватывая из кучки свою зажигалку.
Коля принялся разглядывать зажигалку с невероятным усердием.
— Золотая, с двумя изумрудами и, видишь, с одним довольно крупным бриллиантом, — похвастала я. — Консультировалась с ювелиром. Стоит бешеных денег.
— Что же ты небрежно таскаешь свое богатство?
— А что ее, в сейф положить? Кто знает, что она золотая?
Подумав, я осторожно добавила:
— Кроме тебя.
