угрожает смертельная опасность. Им пришлось к тому же сдерживать дисанцев во главе в Ульвом – те с радостью убивали магтов как умервиков.
– Что они собираются делать с этими безумными магтами?
– Еще сами не знают. Вначале они хотят посмотреть, что будет с магтом, если удалить или уничтожить мозгового паразита. С детьми значительно проще. Если заметить болезнь вовремя, паразита можно уничтожить раньше, чем он причинит значительный вред.
Леа осторожно прижалась к нему.
– Я еще слаба. Давай посидим.
Напротив иллюминатора стоял диван, с него они могли по-прежнему видеть Дис.
– Мне нравится мысль о магте, лишенном мозгового симбионта, – сказала Леа. – Если его организм и вынесет шок, мне кажется, что не останется ничего, кроме безмозглого тела. Я не хочу быть свидетелем этой серии экспериментов. Надеюсь, ниджордцы найдут более гуманное решение.
– Я в этом уверен.
– Ну а как насчет нас? – спросила она смущенно, прильнув к нему. – Должна сказать, что обнимать такого горячего – буквально – парня мне еще не приходилось. Это заводит.
Брион смутился. Он не мог забыть ужасов прошлого, заменяя их сегодняшним удовольствием.
– Да, что же насчет нас? – повторил он.
– Той ночью в госпитале, – она улыбнулась, – ты так смущался. Мне помнится, ты там что-то говорил и делал. Я спрашиваю тебя, как анварская девушка. Что мы будем делать? Поженимся?
Было необыкновенно приятно обнимать ее стройное тело и чувствовать, как ее волосы касаются его щеки. Они оба чувствовали это, и потому его слова звучали еще более беспомощно.
– Леа, дорогая! Ты знаешь, что ты для меня значишь. Но ты должна понять, что мы не можем пожениться.
Ее тело напряглось. Она рывком отодвинулась.
– Эй ты, большой, жирный, эгоистичный кусок мяса! Что ты этим хочешь сказать?
– Леа, подожди! Ты лучше подумай, чем так говорить. То, что я сказал, не имеет никакого отношения к моим чувствам. Но брак означает детей, а ты биолог и знаешь, что земные гены…
– Глупый деревенщина! – закричала она, царапаясь. Он не отодвигался и не пытался остановить ее. – Я ожидала от тебя, с твоими претензиями на понимание, большего! Но все, о чем вы можете думать, – это ужасные небылицы о генах Земли. Ты такой же, как и остальные фанатики с провинциальных планет. Я знаю, как вы все смотрите на наш маленький рост, наши аллергии, гемофилию и другие слабости, которые сохраняются в нас поколениями. Вы ненавидите…
– Но я хотел сказать вовсе не это. Ваши гены гораздо прочнее – это мои принесут смерть потомству. Мой ребенок при естественном рождении убьет и себя, и мать, если доживет до срока. Ты забыла, что ты – подлинный человек, а я – недавняя мутация.
Леа застыла от его слов. Это была правда, о которой она не задумывалась.
– Земля – наша колыбель, это планета, на которой выросло человечество. За последние несколько тысяч лет в генах землян могли появиться какие-то изъяны, но это ничто по сравнению с сотнями миллионов лет, которые потребовались для развития человечества. Сколько новорожденных на Земле доживают до года?
– Ну… почти все. Какая-то доля процента умирает, не могу точно сказать сколько.
– Земля – наша колыбель, наш дом, – мягко повторил он, – когда люди покидают родной дом, они могут приспособиться к разным планетам, но за это надо дорого платить, и самая ужасная цена – мертвые дети. Успешная мутация живет – неудачная умирает, естественный отбор действует жестоко. Я и моя сестра – это удача эволюции, но у моей матери было еще шесть детей, которые умерли младенцами, и еще несколько не успели родиться. Ты ведь знаешь об этом, Леа?
– Знаю, знаю, – она плакала, прикрываясь руками. Он обнимал ее, и она не вырывалась. – Я знаю это как биолог, но я устала быть только биологом и думала о тебе как женщина. Я нуждаюсь в тебе, Брион. Ты очень нужен мне, потому что я люблю тебя, – она вытерла глаза. – Ты отправляешься домой? Назад на Анвар? Когда?
– Я не могу ждать слишком долго, – сказал он с несчастным видом. – помимо своих личных желаний я чувствую себя частью Анвара. Когда вспоминаешь о том количестве людей, которые страдали и умирали ради того, чтобы я мог сидеть здесь… это пугает. Я понимаю, что в этом нет логики, но я чувствую себя в долгу перед ними. Все, что я делаю и буду делать в ближайшее время, не так важно, как возвращение на Анвар.
– Я хотела бы поехать с тобой, – это был вопрос, а не утверждение.
– Нет, нельзя. На Анваре ты просто не выживешь.
Леа молча смотрела через иллюминатор на Дис сухими глазами.
– В глубине души я всегда знала, что этим кончится. Если ты думаешь, что сказанное тобой в новинку для меня, то ты ошибаешься. Я завидую твоей будущей жене и детям, но не слишком. Я очень рано привыкла к мысли, что на Земле нет ни одного мужчины, за которого я бы вышла замуж. У меня тоже были детские мечты о герое космоса, и мне кажется, что я приписала тебе его черты, не сознавая этого. Я люблю свою работу больше банального замужества и, вероятно, в итоге стану суровой целомудренной старой девой с уймой знаний и титулов – сколько самой не запомнить.
Глядя в иллюминатор, они заметили, что Дис сдвигается в сторону. Корабль поворачивал, направляясь к Ниджорду. Оставляя Дис, они оставляли еще что-то, что их объединяло. Они оба были чужими в этой чужой земле. На короткое время их жизни пересеклись, и это время подошло к концу.
– Какие-то вы унылые, – сказал Хис, входя в каюту.
