Матвей рассердился:
— Во что одеваться? Моей куртки-то нет!
— А где же она?
— А фиг ее знает!
— Куда ты ее засунул?
— Я ночью повесил на вешалку.
Зная аккуратность Матвея, Далила заподозрила неладное и на цыпочках проследовала к детской. Осторожно просунув нос в дверь, она изумленно воскликнула:
— И куртки нет, и Димки нашего нет!
Матвей мгновенно прозрел:
— Значит, Димка и ушел в моей куртке.
Она поразилась:
— Зачем?
— Видимо, спешил и в темноте перепутал.
— Куда о' спешил?
— Не хотел нас смущать, решил дать нам свободу, неужели не ясно, психолог, — раздраженно отмахнулся Матвей и горестно вопросил:
— Лучше скажи, в чем я теперь пойду на работу?
Не замечая вопроса, Далила схватилась за голову и испуганно запричитала:
— Ужас какой! Димка нас видел! Лежащих в постели! Голых! От стыда подальше ребенок из дому ушел!
В дождь! Ночью!
— А она убивается! — подивился Матвей. — Нашла, квочка, время. Можно подумать, я не ночью к тебе пришел, и не в дождь. И совсем не растаял. Лучше скажи, что делать с курткой?
Она рявкнула:
— Знаешь что, обзывай квочкой Ирину свою долговязую, а меня уже все, отобзывался!
Он деловито кивнул:
— 'Понял, а с курткой что делать?
— А с курткой нечего делать, у тебя ее нет!
— Вот именно! Так в чем я пойду?!
— Димкину старую надевай, — зло предложила Далила и снова загоревала:
— Ужас какой, Димка нас видел!
Матвей, обреченно вздохнув, потянулся к вешалке:
— Придется в старой Димкиной топать.
Потом они долго смеялись над тем, как потешно сидела на крепком Матвее куртка стройного сына.
— У тебя изумительный пузик торчит, — тыча пальцем в его слегка раздобревший живот, заливалась Далила.
— Какой пузик? Я строен, как кедр, — поспешно вытягиваясь, не соглашался Матвей.
Но в конце концов, покрутившись у зеркала, он сделал неутешительный вывод:
— Да-а, тяжелею, старый я мерин.
Далила вдруг перестала смеяться и с обидой ему возразила:
— Мерин, да, но вовсе не старый.
Матвей спохватился:
— Прости, я забыл, что мы как бы ровесники.
— Какие ровесники! Ты старше меня на целых три года, — проговорила она и указала на дверь:
— Все, уходи. Больше видеть тебя не желаю, глупого и скандального.
Выходил он с сентенцией:
— Видеть она не желает. А зачем тогда позвала?
Далила отрезала:
— Чтобы дождаться, когда ты уйдешь, и снова почувствовать себя до жути счастливой!
И, показав Матвею язык, захлопнула дверь.
Проводив бывшего мужа, она, разбитая и помятая (не выспалась катастрофически!), поплелась на кухню: завтракать и сочинять историю сыну.
'Скажу, что у Матвея ночью поломалась машина, — лениво прожевывая бутерброд, закручивала сюжеты Далила. — Нет, лучше скажу, что он проходил мимо и на него напали разбойники…
Ночью? Мимо? Матвей? Проходил?
Тем более что я не знаю, когда Димка лег спать.
Вдруг прямо перед моим приходом? Нет, про разбойников не годится'.
Творческий процесс завершить не удалось — помешал телефонный звонок.
Далила встрепенулась, почему-то подумав: «Это Андрей!»
Мысленно поправив себя: «Не Андрей, а Верховский», — она поспешно схватила трубку и остолбенела.
Это был не Верховский, а его сестра, Наташенька Замотаева.
— Простите, я вас не разбудила? — фальшиво смущаясь, спросила она.
— Нет, а почему вы так рано звоните? — удивилась Далила. — Что-то случилось?
— Да.
— Что же?
В ответ длинная пауза. И еще раз:
— Да.
И еще одна пауза, а после протяжного вздоха манерная жалоба:
— Ах, я всю ночь не спала, ах, я так волновалась, переживала…
Далила сердито ее перебила.
— Андрей сегодня звонил вам? — спросила она.
И снова подумала: «Ну почему же Андрей? Для меня он Верховский. И точка! Ну, в крайнем случае Андрей Викторович».
Замотаева тем временем переполошилась. Демонстрируя истинные чувства, а не бутафорские, она завопила:
— Звонил? Андрюша должен был мне позвонить?
Почему? Что с ним случилось? Вы его видели? Когда?
Как он?
«Значит, не обманул», — вздохнула с облегчением Далила.
Расставаясь, она взяла с него обещание, что никто не узнает об их поездке за город — даже родная сестра.
И Верховский обещание выполнил, хотя теперь уже точно знал, что Наташа ему лгала: в леске за дачей Морковкиной тайком от него стреляла из пистолета, который якобы давно утонул.
Далила подумала: «Представляю, сколько вопросов у него появилось в связи с этим открытием, а он, расставаясь, был спокоен».
Ах, какое там «спокоен»! Ах, как они расставались!
У него вертелось на языке «я вам позвоню», у нее — «ни в коем случае не звоните, не надо». Он хотел проводить ее до квартиры, она не позволила, демонстрируя холодность, он задохнулся, дышал…
Не дождавшись ответа на обойму вопросов, Замотаева прервала ее размышления.
— Далила Максимовна, я к вам взываю, как к последней надежде, нам нужно встретиться, срочно, — с манерной мольбой попросила она.
— Как срочно?
— Прямо сейчас.
— Я согласна. Где?
Наташенька помялась и жалобно попросила:
— Пожалуйста, приезжайте ко мне.
— Немедленно еду, — пообещала Далила.
