придя в себя от изумления, губернатор скомандовал открыть огонь, но ни одного из них не удалось подстрелить. Пули, пролетая совсем близко от цели, разрывались в воздухе, превращались в змейки белого дыма, каскады серебристого света, золотые звезды и плавно опускались вниз, в реку; вместо «бум!» они издавали нечто похожее на «аах!». Именно в эту минуту синьор Мобик увидел в окне летающих людей и разноцветное небо, о чем я не утерпел уже доложить нам в предыдущей главе.
Глава седьмая
По приказу Тото бездомные спикировали, как соколы, в свой поселок. Губернатор, Джеро, солдаты и полицейские успокоились. Наверно, это был только сон. Небо также вновь приняло свой обычный голубой цвет. Разноцветное небо сильно потрясло жителей Бамбы, однако порешили на том, что это был обман зрения. Мобик был в числе тех, что отстаивали именно такую версию, но тем не менее взял такси и лично отправился посмотреть, что же все-таки произошло на нефтеносном участке. Прибыв на место, он стал расплачиваться: счетчик показывал миллион.
— Это какая-то ошибка! — завопил Мобик.
Шофер не желал ничего слушать: раз на счетчике миллион — стало быть, плати миллион. Кто знает, чем бы это кончилось: таксист уже снял куртку, чтобы как следует отдубасить синьора Мобика, но какой-то прохожий сказал ему:
— Так это же синьор Мобик!
Таксист не осмелился настаивать и удовлетворился десятью лирами, которые швырнул ему синьор Мобик. В этот момент губернатор скомандовал атаку на лачуги. Во главе солдат шел Джеро, горящий желанием вновь выслужиться перед губернатором. Мобик, расплатившись с таксистом, поспешил подойти поближе к солдатам, чтобы не пропустить интересное зрелище. Но, увы, был очень раздосадован: солдаты, в том числе и Джеро, застыли на одной ноге (другая была высоко поднята) и не двигались ни назад, ни вперед.
— Вперед, вперед! — кричал губернатор, а Джеро смотрел на него умоляющими глазами, словно говоря: «Не могу, никак не получается…»
Чем же было объяснить этот своего рода паралич? После срочного военного совета (без пения!) Мобик и офицеры пришли к выводу, что у них сделалось нечто вроде судороги в результате отравления недоброкачественной пищей. В такой позе солдаты стояли несколько часов, муравьи уже успели подняться по голенищам сапог и заползти им в штаны. Вообразите, что должен был испытывать Джеро, который в довершение ко всему умирал от голода. Когда же привезли обед, вояк пришлось кормить как малых детей. Наконец судороги прошли, и солдатам удалось распрямить ноги, но тем временем уже совсем стемнело. Им бы лечь поспать, но со стороны поселка прилетел рваный ботинок и угодил прямо в лоб капитану Джеро. Этот опорок не относился к числу чудес Тото — его бросил все тот же неугомонный Биб, желавший продемонстрировать сыну, на что он способен. Результатом было то, что осаждавшие еще пуще разъярились (опорок может разъярить больше, чем выстрел, это как сильный щипок — вы, наверно, замечали, что щипок заставит кого хочешь, даже самого выдержанного человека, обернуться с искаженным от злости лицом; неожиданный щипок может спровоцировать убийство). Джеро бросил в атаку кавалерию. Но кони вдруг куда-то исчезли, и с десяток всадников осталось висеть в воздухе — так сказать, верхом, но без лошади. Тут Мобик не выдержал и приказал отвезти его в город.
В своем кабинете, окруженный привычными лицами, на которых застыла мина почтения и страха, он попытался спокойно во всем разобраться и был вполне в состоянии это сделать, ибо видел, что многие, вернее, даже все, находящиеся тут предметы оставались такими, какими им и положено быть.
— Это что такое? — спросил он Кармело, показывая на чернильницу.
— Чернильница, — почтительно ответил секретарь.
— А это? — вновь спросил Мобик.
— Нож для разрезания бумаги.
Мобик битый час задавал подобные вопросы, в результате чего к нему вернулось самообладание. Потом позвал Аннибале — состоящего у него на службе наемного убийцу — и что-то долго шептал ему на ухо.
Вы должны согласиться, что наш Тото довольствовался весьма скромными чудесами; человек с более бурным темпераментом заставил бы осаждающих терять пальцы, а мог бы — скажем без обиняков — и вообще их умертвить. Но Тото, прежде чем решиться даже на такие невинные шутки, о которых вы знаете, каждый раз долго колебался, воспринимая их как неуважение к людям. Однако он бдительно следил за Мобиком. Подумайте только, стоило Тото захотеть, и Мобик появился бы перед ним, пролетев по воздуху, в виде стола или же превратился бы в улитку — точно такую же, как те, что в нескольких шагах от Тото покачивались на листе тыквы. Но я вам уже объяснял, что Тото не слишком много раздумывал, как ему употребить свою безграничную власть. Пожалуй, больше времени у него уходила на то, чтобы удивляться обретенному могуществу, чем на то, чтобы им воспользоваться. Например, Амина могла бы добиться от него любого чуда, но она не просила ничего, кроме глазированных каштанов — их она уничтожала десятками и вечно сидела с набитым ртом. Тото доставлял каштаны при помощи своего «трык!» из лучших кондитерских Бамбы: это лакомство непрерывно исчезало с подносов на глазах изумленных хозяев, которые не знали, чем объяснить столь загадочное явление. Тото взирал на Амину с благоговейным обожанием, и если встречался с ней взглядом, то, чтобы побороть смущение, поспешно произносил: «Глазированные каштаны!» — каковые немедленно влетали в его хибарку через окно, сквозь щели в стенах, сыпались с потолка. Амина находила это вполне естественным.
Воспользовавшись бездеятельностью противника, Тото отправился в полном одиночестве полюбоваться на поля, простиравшиеся к югу от лачуг. Тихий и безмятежно спокойный пейзаж всегда приводил его в восхищение. «Я теперь могу сделать его еще красивее», — думал Тото с гордостью.
Но было ли это возможно? Вечерние тени одели в бархат коричневые пашни, и более нежную дымку, чем эта, без сомнения, нельзя и придумать. Глядя на поля, так хотелось растянуться на них до самого горизонта и навсегда остаться лежать на просторе. Некоторые облака принимали облик вздыбленных коней, а затем таяли в ту самую минуту, когда, казалось, уже готовы были пуститься вскачь по фиолетовому небосклону. Хорошенькая лошадка с узкой мордой вытянула шею, пытаясь достать до моря, но от этого усилия шея переломилась и распалась на множество веточек-отростков. Тото не мог оторвать завороженного взгляда от неба, где растворялись эти призрачные образы, и вдруг ему вспомнилась тетушка Лолотта: «Ах, если бы мне только удалось повидаться с тетушкой Лолоттой хоть на одну минутку, какую это придало бы мне силу!» Он закрыл глаза, пытаясь воскресить в памяти образ доброй женщины. И на фоне пейзажа, вдали, между кроной одного дерева и телеграфным столбом появилась тетушка Лолотта. Она занимала большую часть неба. Это продолжалось всего мгновение; она стремглав кинулась к Тото, и, когда приблизилась к нему, он убедился, что перед ним действительно тетушка Лолотта, причем точь-в-точь такая, как двадцать лет назад… Она улыбнулась ему и молниеносно возвратилась на прежнее место, оставив за собой в небе длинный разноцветный след, а потом отодвинула какую-то тучку, позади которой оказалось отверстие, и из этой дыры в небе хлынули потоки молочного дождя, вскоре затопившего все окрестные поля. Среди этого потопа виднелись лишь торчащие там и сям из белого океана верхушки тополей. Тото нашел пристанище на маленькой лодочке, в то время как у него над головой стремительно пересекали небо десятки красных заходящих солнц. И на всем этим разносился голос тетушки Лолотты, которая просила его не быть таким рассеянным, ибо это может очень повредить ему в жизни.
Если бы в эту минуту его кто-нибудь окликнул, он бы не услышал. А его действительно звали, так как в поселке произошло новое событие. Но Тото сидел неподвижно, скрытый от чужих глаз густым кустарником. Ведь, даже не прибегнув к своему обычному «трык!», ему удалось увидеть тетушку Лолотту, растаявшую потом в той перламутровой полосе, что отделяет небо от земли, и стать свидетелем других столь же непостижимых вещей!
В конце концов Биб и Элеутерио его нашли и притащили в поселок, а точнее — в его хибарку, где находилась Амина, которую сторожил Фламб. Руки у нее были все в золотых браслетах. Откуда они взялись?
