За пять дней до Петрова дня доставили к нам царскую грамоту и письмо от Годунова. На удивление, боярин в соей записке ничего не спрашивал, да и о моих зловещих предсказаниях речи не было. В присланной тарханной грамоте дозволялся ввоз любых иноземных книг для княжеского обихода, кроме еретических. Собственно я сделал вывод, что могу заказывать любые фолианты не религиозного содержания. В личном послании Бориса Фёдоровича было выражено согласие на присоединение к едущему в Данциг посольству боярского сына Сулемши Пушкина. Выезжать послы должны были ближе к зиме. Я наделся, что до этого времени дорогобужец объявится, и заберёт заготовленный для него демонстратор силы атмосферного давления.
В воскресный день объявился у красного крыльца терема ломающий шапку горшечник Иван. Он пришёл просить отрезать ему землицы в городе под новый двор. Аппетит у него был недетский, просил он подворье размером пятьдесят на пятьдесят саженей, площадью более десятины. Такого участка в городе не было ни у кого, даже у городских монастырей. Дома и амбары Троице-Сергиевой и Кирилло-Белозёрской обителей также размещались на кусках земли поменьше размером.
— Зачем тебе столько? — только и смог я произнести сначала.
— Избушку новую справлю, амбарчик, работный дом с глинкой возиться заведу. Да не артельный, а свой, хозяйский. Яз и снаружи валов обселиться согласен, помилуй князь работника твово Ивашку, — кланяясь, скороговоркой проговорил гончар.
— Есть у нас столько свободной? — спросил я у всезнающего Ждана.
— Есть, да не про ево честь, — насупился казначей, и скорчил такую рожу, что горшечник поспешил откланяться и по-крабьи, боком, отойти
— Как есть, нас обмишулил, с тех прибытков обстраиваться удумал, шельма, — сообщил мне Ждан. — На правёж бы его, да весь уплаченный ему лишок выбить.-
В принципе, то, что гончар слегка жульничал на княжеских заказах, было вполне возможно. Но работу он свою делал отменно, брака в его тиглях и фурмах практически не встречалось. Тот факт, что горшечник хотел перехватить большую часть работы в свою пользу от других артельщиков, меня тоже не смущал. Вообще, на посад в последнее время пролился, пускай тонкими струйками, но вполне ощутимый серебряный дождь. Каждый с доставшимся ему маленьким богатсвом распоряжался по-своему. Кто зарывал в подполе, кто-то отдавал в рост знакомым купцам. Кузнец Акинфов пускал средства в оборот, количество закупаемого и перерабатываемого им железа ощутимо росло. Вот у плотника Ефимова все немалые доходы ушли в воздух. В нём проснулось пристрастие к изобретательству, и всё своё время и все получаемые им доходы он тратил на попытки сделать какое-либо улучшения в ранее изготовленных механизмах. В этом я ему помочь не мог, поскольку представлял лишь принципы работы механизмов, а не их детальное устройство. В отличие от остальных, глиняных дел мастер Иван решил вложиться в своё производство, не побоялся открыть властям свои немалые доходы. Мне это казалось вполне нормальным развитием событий, и я решил его поддержать, несмотря на возражения Ждана.
Сразу по окончании Петрова поста мы с несколькими дворянами, Тучковым и Бакшеевым отправились на крайний запад моих владений, на реку Мсту. Вернее, отплыть я собирался пораньше, но нас задержало отсутствие свободных бурлаков. До верховьев Тверцы мы добрались достаточно быстро. От встреч с управителями городов, мимо которых мы проплывали, я уклонился, хоть это было и весьма невежливо. Не дожидаясь пока перетащат судно на реку Цну, мы на подводах отправились в Погост Верхневолоцкий. Моросил мелкий дождь, и для меня очистили дом. Даже полдня окуривали его дымом каких-то странных смесей, вроде это должно было помогать от докучливых насекомых.
Поскольку я распорядился на всём протяжении пути еду у крестьян покупать, а не отбирать, то уже вскоре услышал ожесточённый торг угличского дворового человека с местной жительницей. Спор из-за цен быстро перерос в скандал, и мне от скуки захотелось всё разузнать самому.
К тому моменту, когда я подошёл, со двора селянки уже забрали нескольких кур и яйца, бросив ей взамен несколько серебряных чешуек.
— Не беспокойся, княже, — постарался отправить меня обратно под крышу Ждан. — Совсем ополоумела баба, за куру алтын хотела, заместо полушки.-
— Остатние те птички у меня, где ж яз на развод новых-то возьму, — ныла извалянная в грязи женщина. Видимо изъятие продовольствия было не совсем добровольным.
— В соседских деревнях купишь, не велик труд. — заметил ей один из дворни.
— В Вышеволоцком яме сотня стрельцов, да полсотни казаков уж целую седмицу стоит. Оне всё на десять вёрст кругом сожрали. Однакож не забижают, платют, да щедрее чем князья иные, — отпустила шпильку видимо в мой адрес баба.
— Ври, да не завирайся. Князь-то наш милостив, но тебе пара плетей токмо на пользу пойдёт, лжу молвить с умом начнёшь. Где ж видывали голытьбу степную чтоб за харчи платила, да ещё и с преизлихом, — усмехнулся наш казначей.
— Истинный крест, святая правда, — побожилась крестьянка.
В разговор вмешался Лошаков:
— Яз лодейных работных людей сыскивал, и на яме был. Там атаман Андрейка Корела с ватагой пиянственно гуляет, а стрельцы его стерегут, дабы лиха не творил, да людишек на Дон не сманивал.-
— Чего ж он там засел, а не в городе каком? — удивился я такому выбору места проведения массовой пьянки.
— Сказывали служивые — в Новгороде ободрал его воевода на добро, кое он на свейской войне саблей взял. Едва дело до пальбы не дошло, Господь уберёг. Вот Андрейка тот с новгородской на тверскую землицу убежал, да и стал добычу-то спускать. Лучче прогуляю, кричит, чем, мол, на пути в родной юрт воеводы да бояре обдерут, — разъяснил мне причину столь затяжного казацкого веселья телохранитель Иван.
— Сей Корела вроде на войне отличился? Не ладно с ним воевода обошёлся. Ну, так верно, царь Фёдор Иванович пожалует, — высказал я своё мнение окружению.
— Атаман тот удал и смел, да дюже лют и кровав, — вздохнул подошедший Бакшеев. — Да в Великом Новгороде на воеводстве братанич царского шурина, боярина Годунова, сидит. Неспроста он казаков на добро излиховал, видать не будет им милости от государя.-
Мне пришлось задуматься. Чтобы в глазах Афанасия получить репутацию смелого воина требовались недюжинные подвиги. А вот чтобы он назвал кого лютым и кровожадным — это надо было совершить совсем не рядовые злодейства.
— Давайте пригласим атамана, — предложил я своим дворянам.
— Он какой день мертвецки пиян, — ответил Лошаков. — Да к тому больно своеволен, а ну как не придёт? Чести княжеской от того великая поруха.
— Значит, поутру сам к нему съезжу, две версты не велик крюк, — мне в очередной раз захотелось настоять на своём.
— Невместно сие, что бы князь Угличской к разбойнику, по ком плаха плачет, гостеваться ездил. Никак нельзя сие сотворить, — упёрся Ждан.
Ну что ж, переубеждать Тучкова мне приходилось не раз. Я твёрдо вознамерился пообщаться с донским атаманом лично.
Глава 41
К атаману Кореле мы выехали спозаранку. Уже через четверть часа Тучков препирался у ограды ямского поселения со стрелецким сотником:
