— С этого двора через забитое досками окно. Часть подвала занята подсобными помещениями, часть пустует. Там коты и коммуникационные системы. По вентиляционной трубе из пустующей части можно проникнуть на территорию «братанов».
Так мы и поступили, оставили Марусину машину среди другого металлолома и полезли в подвальное окно. Первым полез американец, за ним я. Когда я, раздвинув доски, спрыгнула с грязного подоконника, он поймал меня за талию и легко поставил на земляной пол. Это было приятно, а вот дальнейшее…
Мы погрузились в удушливый смрад: смесь жизнедеятельности котов, бомжей и мышей. А может даже и крыс. Коты и мыши — полярные сущности — легко сосуществуют в таких подвалах.
— Здесь совсем темно, — прошептала я.
Почему-то в темноте легко переходишь на шепот.
— У меня фонарик, — ответил американец, вспарывая тьму тонким и малоэффективным лучом. — Идите за мной и будьте осторожны. Здесь много разбитых бутылок.
Он взял меня за руку, я не сопротивлялась. Так, шаг за шагом, мы осваивали подвал, пока не уперлись в глухую стену, из верхнего угла которой источал слабый свет. Он сочился нимбом, что давало почву для разных предположений. Я подумала, что это след от входящей в освещенное помещение трубы и не ошиблась.
— Там вентиляционная труба, — прошептал американец. — Она значительно уже пробитого для нее отверстия. Дырки небрежно забиты тряпками и ватой. Мы их вытащим и пролезем.
Я представила как буду щемиться в новой куртке в дорогих джинсах в дырку по грязной трубе и не испытала восторга. Американец, видимо, угадал мое настроение, потому что сказал:
— Вам будет легче, вы тоньше.
Приободренная, я согласилась на мероприятие, но посоветовала ему лезть первым, в надежде, что мне меньше пыли достанется, но американец заупрямился, по— джентельменски пропуская меня вперед. В итоге я полезла первой, он за мной.
Помещение, в которое мы попали, имело непонятное назначение и тоже было темным — свет пробивался в открытую дверь, ведущую в длиннющий коридор. Свет там тоже был неважнецкий, но нам иллюминации и не требовалось.
— Пойдем прямо по коридору и в третью дверь, — прошептал американец.
Он снова взял меня за руку и потащил за собой, передвигаясь легко и проворно.
— Здесь бывают люди, — пояснил он свою поспешность.
Не могу сказать, что я обрадовалась. К счастью, мы, не встретив людей, через несколько секунд очутились в темной комнате. Должна заметить, что темнота иногда успокаивает. В ней я почувствовала себя значительно уверенней и спросила:
— А что, если сюда кто-нибудь заглянет?
— Здесь нет света, я выкрутил лампочку, — успокоил меня американец, прикрывая дверь.
— И что нам теперь делать?
— Видите решетку в потолке?
— Вижу.
В потолке действительно была решетка, сквозь которую едва пробивался тусклый свет.
— Я сидел в этой комнате, — прошептал американец, — меня здесь заперли в тот день, когда выкрали из аэропорта. Я сидел и слышал о чем они говорили. Вы правы, я мало понял, но зато запомнил их голоса, а потом меня схватили и потащили наверх. И те же самые голоса задавали мне вопросы. Так я сообразил, что из этой комнаты можно подслушать «братанов». В дальнейшем я так и поступил после того, как мы с вами расстались на мосту.
Я возмутилась:
— Вы так обстоятельно мне рассказываете совершеннейшую чепуху! Вам что, сказать больше нечего?
— Больше не знаю что сказать, — подтвердил американец.
Тут уж я вспылила и закричала:
— Послушайте, неизвестно почему, но я изредка думала что вы умный, а вы совсем наоборот! Втянули меня в ужасную аферу! Какой смысл сидеть здесь и ждать, начнут «братаны» открывать нам свои секреты или не начнут? Вы слышите сверху какие-нибудь голоса?
— Пока — нет, — признался американец.
— Вот и я не слышу. Может они в другом кафе бухают, а я всю ночь должна здесь торчать?
— У вас есть варианты?
— А вы что, больше ничем не можете мне помочь? Только для этого мы на край света и ехали?
Он неожиданно рассердился. Впервые с тех пор, как я с ним встретилась.
— Почему вы считаете всех людей глупее себя? — спросил он.
— Потому что они дают мне для этого серьезные основания.
— Дают или вам так кажется?
Я не зашла в тупик и мигом ответила:
— Дают, еще как дают.
— Не уверен. Неужели вы думаете, что я стал бы сидеть здесь, если бы имел более весомые зацепки. Зацепки? Правильно я сказал?
— Смотря что сказать хотели, — ехидно ответила я. — Лично я вас вообще не понимаю.
— Я хотел сказать, что не знаю где еще искать этих «братанов» — почему только вы их так называете, этих неприятных людей?
— Поверьте, не от большой любви к ним, но неужели вы действительно ничего не знаете о них?
Я поверить никак не могла.
— Нет. Кроме того, что они дважды меня хватали и один раз хотели утопить — ничего.
— Да зачем вы нужны им?
Американец вздохнул:
— Не знаю. Они не объяснили.
Я решила зайти с другой стороны.
— А вам они зачем?
Американец опешил:
— С чего вы взяли, что они мне нужны?
Мне стало смешно: не хочет же он меня убедить, что старается исключительно ради меня. Я тут же ознакомила его со своими впечатлениями.
— Не ради вас, — согласился он, не собираясь посвящать меня в свои чаяния.
— Знаете что, — разозлилась я, — не морочьте мне голову. У меня ребенок пропал! Говорите сейчас же, зачем вы приехали в нашу страну?
Я думала, он начнет выкручиваться или врать, но он сказал правду — я почувствовала это.
— Мне нужно разыскать здесь одного великого человека, — прошептал он. — Этот человек приехал в Россию и пропал. Больше года нет вестей от него.
— Это женщина? — насторожилась я.
— Нет, мужчина.
Я вздохнула с облегчением и тут же выразила ему сочувствие:
— Очень жаль, что он пропал, но разве это не тот мужчина из девятой квартиры, с которым я сегодня разговаривала?
— Нет, это мой друг, он сам ищет того великого человека. Я приехал ему помочь.
— А вместо этого сидите в подвале, — посетовала я.
Похоже, американец обиделся.
— Для того здесь и сижу, чтобы узнать, что «братаны» те скажут, — сердито пояснил он.
Однако, наверху ничего не происходило. Оттуда не доносилось ни звука, сколь старательно не прислушивалась я. Зато послышался громкий топот по коридору. Американец прижал меня к стене и прикрыл своим телом, и очень вовремя, потому что дверь внезапно распахнулась, впустив сноп тусклого света, показавшегося ослепительным после тьмы.
— Слышь, Колян, — раздалось над самым моим ухом, — и здесь, бля, не заперто. Зрю, балдеют они тут
