Хулио с легкостью воспринимал все оскорбительные и язвительные замечания в свой адрес, поскольку помнил, что у него в запасе остается еще главный козырь — известие о победе картины Кораль на конкурсе.
Он немного подумал и решил перейти в контрнаступление.
— Интересно, что ты скажешь, если твоя картина с моей подачи победит на этом конкурсе?
Кораль недовольно фыркнула и заявила:
— С какой стати эта мазня может кого-то заинтересовать? Я не хочу, чтобы плохая картина побеждала на известном и достойном конкурсе.
— А ты хоть раз выставляла свою картину, неважно, хорошую или плохую, на какой-нибудь конкурс — хороший или плохой?
Кораль с недовольным видом сложила руки на груди и отвернулась.
— Я к этому пока не готова, — сухо заявила она. — Нарисую что-нибудь интересное и достойное, вот тогда и сообщу тебе. А пока что, сделай одолжение, воздержись от копания в моем мусорном ведре.
В первый раз за весь вечер Хулио вдруг подумал, что главная новость может и не исправить ситуацию. Но тянуть дальше было бессмысленно, и он решил перейти к делу.
С самым серьезным видом, чтобы она не подумала, будто это опять шутка, Омедас сказал:
— Кораль, мне только что звонил председатель жюри конкурса Хуана Гриса. Так уж вышло, твоя картина получила первую премию.
В течение нескольких секунд женщина сидела неподвижно, все с тем же недовольным выражением лица, как будто не расслышала, что ей сказал Хулио. Ему пришлось повторить свои слова еще дважды. Недовольство на лице Кораль постепенно сменилось выражением искреннего изумления.
— Эта, как ты изволила выразиться, мазня, недостойная посторонних глаз, была по достоинству оценена профессиональным жюри. Помимо почетного звания победителя конкурса ты получишь за нее внушительную денежную премию, а самое главное — эта мазня будет экспонироваться в выставочном зале Центра современного искусства в Севилье.
Кораль так и застыла с бокалом в руке, не успев поднести его к губам. Некоторое время она сидела неподвижно, лишь ошарашенно моргала изящно подкрашенными ресницами, затем словно очнулась, глубоко вдохнула, выпила вино из бокала и даже плеснула себе еще. Хулио наблюдал за ней и улыбался. Он с удовольствием наблюдал, как она оттаивает, ее раздраженность и недовольство улетучивались.
Омедас протянул ей мобильник и сказал:
— Можешь прямо сейчас позвонить председателю жюри Рамону Вальсу и сказать ему, что отказываешься от премии, потому что не заслуживаешь ее и не хочешь, чтобы эта мазня ассоциировалась с твоим именем. Давай звони! Вот его номер. — Он протянул Кораль записку.
Не совсем понимая, что происходит, она несколько секунд разглядывала бумажку, а затем переспросила:
— Кому? Рамону Вальсу?
Это имя было ей хорошо знакомо. Она не раз читала статьи и рецензии этого известного искусствоведа.
— Согласись, что у современных критиков на редкость плохой вкус. Надо же, какой ерунде они отдали первый приз! Это же просто позор какой-то!
Наконец на губах Кораль заиграла едва заметная улыбка.
— Нет, подожди. Ты не шутишь? Это всерьез? Поклянись, что все это не розыгрыш!
— Нет, конечно. Все это на самом деле правда.
Кораль взяла Хулио за руку, поднесла ее к своим губам, словно собиралась поцеловать, но в последний момент озорно улыбнулась и довольно чувствительно укусила его между большим и указательным пальцами. Хулио непроизвольно вскрикнул, отчего все посетители ресторана на миг повернули головы в их сторону.
Она весело рассмеялась.
— Это за то, что ты меня не послушался и сделал все это назло мне.
На руке Хулио отпечаталась дуга, след зубов Кораль. Он картинно потряс ладонью, словно этим нехитрым способом можно было ослабить боль от укуса любимой женщины.
— Значит, мы квиты. Ты больше не сердишься на меня за эту дерзкую выходку?
— Не сержусь? Да я просто счастлива!
После ужина они вышли на вечернюю улицу, пустынную и посвежевшую, и погуляли по ближайшим кварталам. Оба все время шутили. Кораль даже назначила Хулио своим агентом, которому надлежало представлять ее интересы на всех будущих выставках.
Он тоже был счастлив, вернее — почти счастлив, потому что полностью забыть о том, что давило на него, ему, естественно, не удавалось. Само собой, в тот вечер Омедас не собирался говорить с Кораль о Николасе. Эта серебряная пуля оставалась в барабане его револьвера и ждала своей очереди, явно не зная, в кого и когда будет выпущена.
В какой-то момент Хулио вспомнил Карлоса и попытался представить, где тот сейчас, что делает и о чем думает. Скорее всего, он ходил по тому же замкнутому кругу, не в силах догадаться, почему Кораль ушла от него так внезапно. Хулио прекрасно понимал его смятение и отчаяние. Много лет назад он сам пережил такое же потрясение, когда от него столь же неожиданно ушла та самая женщина.
На церемонию вручения премии, проводимую в мадридском казино, Кораль приехала в черном платье, державшемся на одних лишь тоненьких бретельках. Если вырез спереди еще можно было назвать всего лишь достаточно смелым, то ее спина была просто-напросто полностью открыта. В этом платье Кораль выглядела роскошно. Хулио был в пиджаке с галстуком и в черных кожаных брюках, пожалуй, несколько узковатых ему в бедрах.
Прием, проводимый в Центре современного искусства, организаторы посвятили не только вручению премий. В программу входил торжественный отчет о прошедшем сезоне — обо всех выставках, презентациях и прочих акциях, организованных центром. Кроме того, представитель местных властей обнародовал календарь на следующий сезон.
Всю неделю Хулио собирался с силами, чтобы поведать Кораль свою страшную тайну, но в конце концов так и не решился на это. О Карлосе по-прежнему ничего не было слышно. Его сын вел себя безупречно, как и полагается хорошему мальчику, которого вместе с сестрой вырвали из мерзких лап отца- извращенца. Подросток полностью сменил модель поведения в этом мире. Это произошло, конечно же, благодаря стараниям психолога.
Нико держался так, словно был чрезвычайно признателен Хулио как за помощь, оказанную ему лично, так и за поддержку его матери в трудный период жизни. Видимо, мальчишка решил любой ценой убедить окружающих в том, что ложь, придуманная им от начала до конца, является истиной, и, похоже, преуспел в достижении поставленной цели.
Дополнительным неприятным обстоятельством во всей этой ситуации было то, что отношения Хулио и Дианы заметно ухудшились с того самого дня переезда. Видимо, девочка на своем детском уровне осознала, что между дядей Хулио и мамой установились какие-то иные, особые отношения.
В общем, неделя выдалась не из легких, и на церемонию награждения Хулио приехал далеко не в лучшем настроении. Совсем добивали его знаки внимания со стороны Кораль, ее благодарные взгляды и нежность. Он прекрасно понимал, что на самом деле не заслужил ни такого внимания, ни столь благодарного отношения к своей персоне. Больше всего на свете ему хотелось раскрыть перед любимой все карты, но он понимал, что этот вечер ей портить нельзя ни в коем случае.
Для Кораль это событие было действительно очень важным. Впервые в жизни ее официально признали как художницу, причем люди весьма уважаемые и известные в мире живописи. Это признание, полученное именно сейчас, было нужно ей как воздух. Теперь она была уверена в том, что сумеет заставить себя взяться за кисти и, если повезет, наладит свою творческую жизнь. Первое признание со стороны критиков просто потрясло ее.
Похвалы Хулио, разумеется, всегда были ей приятны, но не производили подобного эффекта. Добрые слова любящего человека всегда трогают эмоционально, но практически никогда не кажутся убедительными.
