Вот и сейчас такое привычное собственное лицо честного и благородного человека показалось ему на редкость неприятным и даже отталкивающим. Он знал, что Кораль ждет, собирается провести с ним романтический вечер с подобающими случаю вином и розами.
При одной мысли об этом ужин, съеденный на банкете, в знак протеста рванулся наружу. Хулио чуть не вывернуло наизнанку. Так противны были ему ложь и необходимость скрывать очевидное от самого близкого человека.
«Неужели у меня так и не хватит силы духа на то, чтобы вернуть в реальность Кораль, воспарившую к небесам? — подумал он. — Нет, не сейчас. Но когда?»
Омедас не знал, что делать дальше, но оставаться здесь, среди людей и рядом с Кораль, тоже было выше его сил. Оставался один выход — бежать, скрыться.
Эта мысль даже несколько облегчила его страдания.
«Может, действительно надо уйти по-английски, не прощаясь и без каких бы то ни было объяснений даже с Кораль? Это, конечно, будет не слишком вежливо с моей стороны, но извиниться и как-нибудь уладить эту маленькую неувязочку я, несомненно, сумею. По сравнению с тем, что мне предстоит сообщить Кораль, это просто сущая мелочь».
Пресс-конференция закончилась. Кораль вернулась в банкетный зал, но Хулио там уже не было.
Она сразу погрустнела, никак не могла понять, что произошло, и раз за разом спрашивала себя: «Какого черта? Почему он себе такое позволяет?»
Глава восемнадцатая
Двойная угроза
Карлос попытался начать все заново — все равно так, как раньше, жить больше не получалось. Дом казался ему пустым и холодным. Вся семья в одночасье покинула эти стены, словно спасаясь бегством от кого-то. Неужели от него самого?
Иногда ему казалось, что он ненавидел и Кораль, и детей, если, конечно, можно испытывать это чувство, обливаясь слезами над очередной солидной рюмкой старого крепкого рома. При этом Карлос с ностальгией смотрел на фотографию жены, так сильно ненавидимой. Отчаяние и одиночество стали его постоянными спутниками и единственными собутыльниками.
Он изо всех сил пытался понять, что же произошло в тот ужасный день, но все было напрасно. Никакого здравого объяснения поступку жены муж не находил.
Больше всего на свете ему хотелось повидаться с дочерью. Как-то раз Карлос не выдержал и подъехал к детскому саду, в подготовительную группу которого ходила Диана. Занятия только-только закончились. Он прижался к решетке ограды и высматривал знакомый силуэт в толпе мальчиков и девочек в одинаковой форме, выбежавших из дверей.
В эти мгновения Карлос почти забыл о боли в шее и спине и о страшных переменах, случившихся в его жизни. Он не узнавал сам себя. В последнее время его сердце частенько давало сбои, помимо болей в позвоночнике у него стали слабеть и непроизвольно дрожать руки и ноги. Карлос даже боялся, что чересчур взволнуется при встрече с Дианой и не сможет стоять на ногах.
Он увидел знакомую фигурку и радостно шагнул ей навстречу, чувствуя себя полным сил, готовым свернуть горы. Лишь эмоции остались неподвластны его воле. Карлос, сам того не заметив, расплакался от счастья, когда Диана радостно бросилась ему навстречу.
— Папа! — весело кричала она во весь голос.
Малышка, конечно, собиралась прыгнуть ему на руки, как это делала раньше, но Карлос вовремя удержал девочку, чтобы не повредить еще больше больную спину. Он просто обнял ее и нежно прижал к себе.
— Ой, папа, а что это на тебе такое?
— Это специальный воротник.
— А можно я напишу на нем что-нибудь или нарисую, как тогда, когда ты сломал ногу и она была в гипсе?
— На этот раз не получится, милая. Во-первых, писать на этой штуке неудобно, во-вторых, я все равно не смогу увидеть, что ты там напишешь или нарисуешь. В этом воротнике даже голову повернуть трудно, не то что наклониться. Честно говоря, очень неудобная штука.
— А как же ты переходишь улицу, если не можешь посмотреть ни направо, ни налево?
— Я иду через дорогу только по сигналу светофора, когда зажжется зеленый. По «зебрам» стараюсь не ходить, так, на всякий случай.
— А где ты был все это время?
— Уезжал в командировку. Работы было много. Разве мама тебе об этом не сказала?
— Нет.
— А что она говорила?
— Ты заболел и лежишь в больнице.
— Да, сначала так и было. Тогда мне этот воротник и надели.
— А сейчас ты уже выздоровел?
— Почти. А теперь, когда увидел тебя, чувствую себя совсем замечательно.
Такое объяснение, похоже, полностью удовлетворило Диану, и она немедленно протянула отцу свой альбом.
— Посмотри, чем мы сегодня занимались на уроке рисования.
В этот момент Карлос увидел, что к ним подходит Кораль. Она не ожидала встретить его здесь, около детского сада Дианы, и на мгновение замешкалась. Тем не менее женщина быстро взяла себя в руки и твердо решила не проявлять ни малейших признаков сочувствия или слабости по отношению к этому человеку. Карлос все понял по выражению лица жены и тоже напрягся.
— Диана, подожди нас там, у калитки. Я сейчас приду, — сказала Кораль.
Девочке такой оборот событий вовсе не понравился, но она почувствовала всю строгость маминого распоряжения, поэтому предпочла выполнить его без лишних расспросов и даже не попыталась что-либо возразить. На самом деле ей очень хотелось побыть еще немного с папой, показать ему рисунки и рассказать все новости своей напряженной, полной событий жизни.
— Это же моя дочь! — взмолился Карлос. — У тебя что, совсем сердца нет?
Кораль молча и враждебно смотрела на него. Он выглядел плохо, как, впрочем, и подобало смотреться любому человеку вскоре после операции. Судя по всему, Карлос чувствовал себя, мягко говоря, тоже неважно, но Кораль теперь не было дела ни до его переживаний, ни до самочувствия. Она больше не желала видеть этого типа рядом со своей дочерью.
«Судя по всему, мне придется обратиться к юристам. Пусть они подготовят все документы, необходимые для того, чтобы судья запретил Карлосу приближаться к детям», — подумала мать и приказала отцу:
— Держись от нее подальше.
— Но почему? По какому праву ты запрещаешь мне общаться с детьми?
Кораль огляделась. Вокруг было много детей и родителей, заехавших за ними после занятий. Напряженный разговор могли услышать посторонние. Она жестом предложила Карлосу отойти в сторонку, где можно было поговорить. Ему эти предосторожности показались надуманными, если не лицемерными, но он решил не осложнять ситуацию и молча пошел следом за Кораль.
Она обернулась, посмотрела ему в глаза и с самым серьезным видом заявила:
— Если ты еще хоть раз прикоснешься к ней, то я заявлю на тебя в полицию.
Карлос не верил своим ушам. Может быть, он все-таки неправильно ее понял?
— Я не могу уразуметь, о чем ты вообще говоришь. Заявишь в полицию? На меня? Но за что? За то, что я дал пощечину Нико?
— Дело не в этом. Ты прекрасно знаешь, о чем я говорю.
— Кораль, я ничего не знаю и не понимаю! Клянусь, я понятия не имею, почему ты так на меня
