Только сейчас, в отсутствие дочери, Кораль поняла, насколько эта малышка заполняла собой и маскировала напряженность между матерью и сыном. Обычно к тому времени, когда Диана уставала и ложилась спать, Кораль и Николас и сами были так измотаны, что на серьезные разговоры у них не оставалось ни сил, ни времени.
На этот раз Дианы с ними не было, значит, ничто не могло помешать разговору.
Мать опасалась, что голос сразу выдаст ее. Больше всего ей не хотелось, чтобы Нико почувствовал свое превосходство над ней, воспринял ее как женщину слабую, нуждающуюся в сочувствии. Она постаралась сразу взять нужную ноту, говорить с Нико строго и сухо, но вовсе не для того, чтобы запугать его. Кораль хотела как минимум дать ему понять, что настроена серьезно.
Нико понял, к чему идет дело, еще до того, как мать начала говорить. Судя по всему, все переживания были написаны у нее на лице, и с этим она уже ничего сделать не могла.
— Нико, мне с тобой бывает очень тяжело. Из-за тебя я мучаюсь, переживаю и страдаю. По правде говоря, я даже не уверена, что наши с тобой отношения стоят таких мучений. Нет, ты, конечно, мой ребенок, к тому же несовершеннолетний. Я обязана заботиться о тебе и буду исполнять свой материнский долг в любом случае. Хочу только, чтобы ты знал, что делаю я это без удовольствия, просто потому, что так нужно. Если ты не изменишь свое поведение, то через несколько лет тебе придется начать самостоятельную жизнь. Хочу напомнить, что ты к этому времени, скорее всего, останешься совсем один. Никто не захочет тебе помогать, не будет поддерживать в жизни. Как ты относишься к людям, так и они будут относиться к тебе. Поверь, я говорю это не просто так. Я действительно уверена в том, что ты еще об этом пожалеешь.
Нико молча кивнул.
Кораль помолчала и продолжила говорить:
— Любой обман рано или поздно раскрывается. Можно долго врать маме, но со временем она все равно все узнает. Если ты забыл, сынок, я тебе на всякий случай напомню. Говорить неправду вообще плохо, но нет ничего хуже, чем преподносить ее собственной матери.
После этого они несколько минут просидели в полной тишине. В кухне раздавалось только позвякивание столовых приборов о тарелки. Нико с совершенно спокойным видом взял графин и налил воды себе и маме. Судя по всему, разговор, начатый Кораль, его нисколько не удивил и не тронул.
— Ты, наверное, страшно гордишься собой за то, что сумел одолеть отца. Что ж, ты своего добился. Поздравляю. Кто следующий в твоем списке? Я?
— Я не собираюсь делать тебе ничего плохого.
— Да неужели? — с невеселой улыбкой на губах воскликнула Кораль. — Ты даже не представляешь, как я рада это слышать. Мне теперь будет гораздо легче жить.
— Все равно ты уже давно хотела развестись с ним.
— Даже если и так, это все равно мое дело. Да и как ты вообще смеешь разговаривать со мной в таком тоне?
— Мне кажется, что без него тебе будет лучше.
— Может быть, ты все-таки не будешь решать, что для меня хорошо, а что плохо?
— Из-за него у нас только неприятности были.
— Не пытайся выставить отца чудовищем. Этот трюк в твоем исполнении мы уже проходили.
— Да он мне даже не отец.
Кораль словно окаменела.
— С какой стати?.. С чего ты это взял?
— Он прекрасно все знал и постоянно давал мне это понять. Ему даже и говорить со мной об этом не пришлось.
Кораль надолго задумалась над этими словами сына. Она машинально убрала тарелки и выставила на стол большое блюдо с фруктами. От этого разговора ей уже становилось плохо. Продолжать его дальше, похоже, не было никакого смысла.
— Ты сама знаешь, что это правда, — настойчиво повторил Нико. — Карлос не мой отец. Он и относится ко мне как к чужому ребенку. Чем меньше у нас с ним будет общего, тем лучше для тебя и для меня.
— Нико, ты в приступе своего красноречия забыл одну маленькую деталь. Я не верю в твою ложь, даже в то, что ты сам убежден в своей правоте. Нет, ты действительно врун, причем такой, каких мало.
— Если ты мне не веришь, то нам больше не о чем говорить.
— Смотри, сынок, будь осторожнее. Любой хитрец, особенно не знающий, чем именно он собирается манипулировать, очень рискует. Того и гляди то, что ты считаешь уже полностью подвластным, может взорваться прямо у тебя в руках.
С этими словами она встала из-за стола и вышла из кухни. Ей не хотелось видеть сына, но еще больше мать не желала, чтобы он видел, как она плачет.
Нико остался на кухне и начал мыть посуду.
Несмотря на дерзкое, просто ужасное поведение сына, Кораль не могла ни возненавидеть его, ни испытывать по отношению к нему враждебные, злобные чувства. Последовать задним числом совету Карлоса и отдать Нико в какой-нибудь интернат для особо конфликтных подростков или малолетних правонарушителей также было выше ее сил. Кораль даже не могла представить, что он должен натворить, чтобы она решилась формально отказаться от него. Мать надеялась, что ей лично он гадостей делать не будет.
«Может, сама жизнь научит Нико тому, что не смогли дать ему мы, родители. Если он так и не признает для себя моральные ценности, то хотя бы начнет соблюдать правила жизни в обществе, чтобы не остаться в полном одиночестве. Любой, самый злой и жестокий человек хочет, чтобы его любили и ценили. Неужели моему сыну действительно абсолютно все равно, как к нему относятся люди? — думала Кораль. — Хочется верить, что под маской надменности и презрения к окружающим скрывается самый обыкновенный человек. Ему требуется если не любовь, то хотя бы доброжелательное отношение со стороны близких».
Чем больше Кораль думала над этим, тем меньше понимала, как вообще такое могло произойти. Она терялась в догадках о том, где и когда они с Карлосом совершили самую большую ошибку в воспитании сына. Матери казалось, что она пыталась объять необъятное и познать непознаваемое.
«Уж лучше бы Нико был похож на тех подростков, которые делают гадости родителями и грозят им всеми карами небесными, если те, например, не купят им последнюю модель сотового телефона. Наверняка есть какая-нибудь ассоциация таких несчастных отцов и матерей. Там мне что-то посоветуют или даже чем-нибудь помогут. Всегда легче осознавать, что твоя проблема — не единственная в своем роде, есть люди, которые уже сумели успешно справиться с ней. Вот только какая ассоциация согласится принять в свои ряды мать такого уникального монстра?»
Единственным человеком, который мог бы понять ее, был Хулио. Но он в последнее время стал понемногу уходить из ее жизни. Понять его поведение было несложно. Психолог чувствовал себя ответственным за то, что случилось, переживал за свой профессиональный прокол.
Хорошо еще, что после всего произошедшего он вообще не перестал общаться с Кораль. Она прекрасно видела, чего стоили ему их встречи, какие противоречивые чувства раздирали его изнутри. Он наверняка скрывал от нее что-то важное и неприятное и даже не догадывался, что она уже все знает.
Внутренне Кораль была только благодарна ему за то, что он помог ей сделать столь важный шаг. Чтобы расстаться с Карлосом, ей был нужен даже не толчок, а пинок, каким и стала для нее встреча с Хулио. Она сумела заставить себя уйти от постылого человека к тому, которого, как ей тогда казалось, любила всю жизнь. В их отношениях с Хулио не было никакой фальши или недосказанности. Лишь прошлая комфортная и унылая жизнь тяжелым грузом висела у нее за спиной. Впрочем, Карлос, никогда не понимавший ее по-настоящему, и сам в последние годы превратился в балласт для нее.
А как же Хулио? Кораль была готова плакать оттого, что не видела общего будущего для себя и его. Разве могут ужиться два человека в одном доме со злобной гадюкой?
Она переступила порог «Римской виллы», мысленно задавая себе вопрос, не в последний ли раз приходит в этот дом. Кораль было нелегко решиться на этот визит, но она заставила себя так поступить хотя
