Хулио кивнул, глядя куда-то вдаль, поверх головы сестры и полочки с кубками, уже заработанными Лаурой за победы в детских шахматных турнирах.
— Нужно бы рекламные буклеты распечатать да раздавать их около детских садов, у школ, во всяких ассоциациях молодых родителей, — предложила Патрисия.
— Я поговорю об этом с Инес. Похоже, детишек у нас действительно маловато.
Лаура поставила на стол корзинку с фруктами и убрала грязные тарелки. Самый спелый, аппетитный персик она без колебаний протянула Хулио. Тот поблагодарил ее кивком и рассеянной улыбкой.
— Поработали бы вы пока что вместе, по крайней мере сейчас, на первых порах, — попросила брата Патрисия. — Одна Инес со всей работой не справится.
Хулио начал нервно счищать с персика шкурку, с сомнением покачал головой и сказал:
— У меня на факультете большая преподавательская нагрузка. Кроме того, сессия на носу. Ты пойми меня правильно. Я ведь не говорю, что не хочу работать в нашем кабинете. Просто у меня действительно нет времени.
— Должна сказать, что Инес очень много занимается с этим аутичным мальчиком. Вот если бы ты помог ей, и вдвоем вы…
— Инес и сама с ним справится. Я ей не нужен.
— Да неужели?
Хулио недовольно нахмурился, поймав на себе выразительный взгляд сестры.
— Ах, ты об этом? Ну да, не могу не признать, что мы действительно нужны друг другу, — не без иронии в голосе заметил он.
Патрисия несколько смущенно и испуганно отвела взгляд.
Чтобы окончательно прояснить ситуацию, Хулио заявил:
— Вот что, сестренка, не пытайся изображать из себя амурчика с луком и стрелами. Того и гляди, не в ту задницу попадешь, и еще неизвестно, чем все закончится.
Лаура с удивлением выслушала резкие слова, не свойственные Хулио, и позволила себе нервно похихикать. Она поняла, что мама не на шутку рассердилась, и стала возражать, когда та жестом приказала ей уйти в свою комнату. Дверь, впрочем, Лаура оставила приоткрытой, рассчитывая дослушать интересный разговор до конца. Патрисия, естественно, заметила это, встала из-за стола и закрыла дверь в комнату дочери, прежде чем продолжить разговор с братом. Садиться она не стала и принесла из кухни свежий кофе. Хулио помог ей разобраться с ложками и чашками.
— Может быть, объяснишь, что с тобой происходит? — В голосе Патрисии не было ни злости, ни раздражения. В нем скорее звучали нотки беспокойства и заботы.
Хулио со вздохом положил в кофе кусочек сахара.
— Да тут такое дело… Я, не поверишь, привидение встретил.
— В смысле?
— Заехал я тут к одному приятелю, с которым познакомился совсем недавно. У него сыну двенадцать лет. У парня действительно есть сложности в развитии. В общем, отец попросил меня, чтобы я поговорил с мальчишкой у них дома. Я согласился. Живут они в Ла Моралехе. Так вот, приезжаю я туда, и выясняется, что меня там ждет пренеприятнейший сюрприз. В общем, этот тип оказался мужем Кораль.
— Кораль Арсе?
— Да, той самой.
Эта новость заставила Патрисию призадуматься. По крайней мере, теперь она прекрасно понимала, почему Хулио сегодня был сам не свой. Тромбон, надрывавшийся над их головами, издал рев умирающего бегемота и неожиданно замолчал. В комнате воцарилась полная тишина. Через несколько секунд ее нарушил пронзительный ликующий крик, раздавшийся в комнате Лауры. Затем в квартире вновь стало тихо.
— Она совсем не изменилась. Такая же, как раньше. Я имею в виду — внешне. Во всем остальном — просто другой человек. Ощущение такое, что мы с ней даже знакомы не были.
— Может быть, ты просто все еще не забыл ее?
Он выразительно скривил губы и отхлебнул кофе из чашки.
— Конечно не забыл. Что за дурацкий вопрос. Ты вот разве забыла своего первого парня? Постой, как же его звали?..
— Не думаю, что я так переволновалась бы, случись нам с ним встретиться.
— А кто тебе сказал, что я волнуюсь? — запротестовал Хулио и сам понял, что голос выдавал его.
Патрисия только развела руками и улыбнулась.
Некоторое время они сидели молча, затем она сказала:
— Старую любовь можно вспоминать по-разному. Мы ведь с тобой не раз говорили об этом, даже и о том, что это может случиться. Вы с нею снова встретитесь. Ты ведь в глубине души всегда мечтал об этом, сколько лет ждал, что она тебе все-таки перезвонит.
— Патрисия, она замужем, у нее двое детей. Все. Кораль для меня больше не существует. Жаль только Карлоса. Это ее муж, тот мой приятель. Я ведь к ним в дом больше ни ногой.
Патрисия внимательно обдумала слова брата. Судя по всему, последняя фраза была произнесена просто в эмоциональном порыве. Сестре оставалось только догадываться, на самом ли деле брат жалел этого Карлоса.
— В конце концов, может, так оно и лучше, — попыталась она подбодрить его. — Хватит уже, ты немало из-за нее настрадался.
— Ладно тебе, успокойся. Кораль — это призрак из прошлого.
— Ты в этом уверен?
— Абсолютно. Мертвый призрак из мертвого прошлого.
Патрисии захотелось посмотреть брату в глаза, чтобы понять, верит ли он сам в то, что говорит. Хулио почему-то глядел в другую сторону.
В этот момент зазвонил его мобильник. Номер абонента был ему незнаком, но он услышал голос и узнал его в ту же секунду. Это оказалась Кораль. Она ревела и с трудом складывала слова в предложения. Хулио не сразу понял, что она звонила из приемного покоя больницы неотложной помощи.
«Авария… Машина… Нико…»
Он едва разбирал в потоке слез отдельные слова.
«Итак, хищный зверь все-таки вышел из пещеры на охоту», — подумал Хулио Омедас.
Кораль поняла, что в ее жизни и в их с Карлосом доме что-то изменилось после смерти Аргоса. Началось все с мелочей и поначалу шло без потрясений. Матери казалось, что какая-то неведомая сила затаилась, как это бывает в полный штиль перед штормом или землетрясением. Для начала ей повсюду стали попадаться вещи, связанные с Аргосом: его миска, поводок, любимые мячики, потрепанные игрушки… Просто по случайности она не могла бы так часто натыкаться на эти предметы. Затем время от времени начал барахлить телефон, а мастер, вызванный для проверки линии, заявил, что как с проводкой, так и с аппаратом все в порядке. Кроме того, в доме стали пропадать вещи.
После этого начали проявляться странности в поведении Нико. Он то и дело впадал в состояние повышенной активности и беспокойства, прежде не свойственное ему. Матери казалось, что сын даже говорил каким-то другим, не своим голосом. Мальчишка мог во время обеда выскочить из-за стола и исполнить что-то вроде дерганого танца, издавая при этом хохот, наводящий ужас. Иногда он падал на пол, корчился в судорогах и пускал слюну до тех пор, пока родители не начинали верить, что у него на самом деле случился эпилептический припадок. Удостоверившись, что все действительно не на шутку перепугались, Нико вскакивал на ноги и, весело смеясь, убегал в свою комнату, прежде чем Карлос успевал опомниться и прибегнуть ко вполне ожидаемым репрессивным мерам.
Нико стал уходить из дома, вернувшись, утверждал, будто не помнит, где был и что делал. Его розыгрыши и откровенная ложь настолько утомили родителей, что те в какой-то момент решили не обращать на них внимания и просто выждать, когда ему самому надоест повторять одни и те же дурацкие шутки.
В то воскресное утро Карлос собирался съездить в гольф-клуб. Чтобы собрать сумку, он даже встал
