картофель. Спроси, кто их надоумил подать эту мелочь. Скажи, что я не люблю ждать. Ружье у тебя заряжено?
— Да, сэр! — быстро ответил Пит; ни один мускул не шевельнулся на его черном лице.
— Отлично. Захвати его с собой.
Тут мистер Рейнор, который лишь минуту назад от души восторгался небывало крупным калифорнийским картофелем, дал волю своему любопытству. Отчаявшись добиться толку от своего спутника (невзирая на повторные настойчивые подталкивания локтем), он перегнулся через стол к бледному незнакомцу.
— Прошу прощения, сэр, — сказал он почтительно, — но мне послышалось, что вы сказали, будто картофель мелок, и попросили принести вам покрупнее?
— Впервые в жизни мне осмеливаются подать на завтрак картофелину, целиком умещающуюся на тарелке, — степенно разъяснил Джек. — До сих пор я не думал, что подобное возможно. Очевидно, в этих районах Калифорнии не умеют выращивать овощи. Я здесь прежде не бывал; как видно, и вы тоже. Но если я заезжий гость, это еще не причина, чтобы обращаться со мной неуважительно.
— Благодарю вас за разъяснение, — сказал окончательно сбитый с толку Рейнор. — Я позволю себе задать еще один вопрос. Мне послышалось, что вы приказали своему слуге, когда он пойдет к повару, захватить ружье. Следует ли понимать это так, что…
— Пит — славный негр, — небрежным тоном перебил его мистер Гемлин, — и мне было бы жаль потерять его. Возможно, что вы правы и что в данном случае я проявил чрезмерную осторожность. Но когда теряешь за три месяца двух слуг подряд от огнестрельной раны, поневоле становишься мнительным.
Невозмутимый тон собеседника, молчание журналиста и глубокая тишина, в которой все присутствующие в ресторане внимали этой поразительной речи, довершили изумление мистера Рейнора.
— Великий боже! — вскричал он, адресуясь к своему онемевшему спутнику. — Это потрясающе! Ничего подобного я в жизни не видывал!
Мистер Гемлин в свою очередь перевел взгляд на молчавшего джентльмена.
— Ваш друг калифорниец. Он знает, как мы не любим выдумщиков и как принято в Калифорнии отвечать на обвинение во лжи. Я уверен, что он поддержит меня.
Журналист торопливо пробормотал несколько слов, из которых следовало, что он полностью подтверждает то, что рассказал мистер Гемлин, после чего быстро удалился, оставив своего подопечного на произвол судьбы. Я мог бы подробно рассказать здесь, как использовал Джек благоприятную ситуацию и что успел он доверительно сообщить своему собеседнику о растительном мире Нижней Калифорнии, о природных богатствах края, о том, как дешево ценятся здесь собственность и жизнь человеческая. Несмотря на некоторые странности в этом рассказе, мистер Рейнор нашел мистера Гемлина собеседником редкого очарования. Позже, когда журналист присоединился к ним, мистер Гемлин попросил его лично засвидетельствовать мистеру Рейнору, сколь губительна все еще — увы! — распространенная в Калифорнии страсть к карточной игре, и рассказал, как оба они — и журналист и он сам — в свое время от нее пострадали; путешественник был так глубоко поражен неподдельной искренностью и высокими моральными требованиями своего нового знакомого, что стал просить его принять участие в их «туре». Вполне вероятно, что мистер Гемлин и согласился бы на это предложение, если бы не неожиданное происшествие.
Еще продолжая разговор, он с любопытством остановил взгляд на незнакомом человеке, который, войдя, пристроился с робким, застенчивым видом у самой двери. Странная неуверенность вновь прибывшего так не вязалась с его физическими данными, с могучим сложением и с медвежьей силой, таившейся в каждом мускуле, что мистеру Гемлину захотелось, по всегдашнему его дерзкому обычаю, подойти к незнакомцу и спросить напрямик: «Что у тебя на руках?»В том, что вновь прибывший «придерживает козыри»— прошу извинить меня, что я продолжаю пользоваться ходовыми выражениями мистера Гемлина, — что вся эта неуверенность и робость — чистое притворство, рассчитанное на уловление простаков, мистер Гемлин не сомневался и был от души восхищен актерским талантом незнакомца. Все же его удивляло, почему человек в здравом рассудке и имея такой «богатый прикуп» предпочитает «ходить с маленькой», когда мог бы без дальних церемоний «показать масть». Прошу снова извинения у читателя.
Незнакомец был одет, как одеваются старатели в южной части страны; впрочем, все выглядело на нем аккуратным, что следовало отнести за счет его чистоплотности, и живописным, что объяснялось его исключительной внешностью. На нем были белые парусиновые брюки и рубаха из того же материала с отложным матросским воротником; по-матросски же завязанный платок сбился набок и обнажил загорелую шею; она красовалась подобно могучей колонне, лишь частично укрытая густой каштановой бородой. Русые кудри ниспадали по обе стороны широкого лба; на щеках, сильно покоричневевших от постоянного пребывания на воздухе, пробивался румянец. Впрочем, то ли болезнь, то ли кручина наложили свой характерный отпечаток на лицо незнакомца; такое предположение косвенно подтверждалось и тем, что он почти не прикоснулся к поданной еде. Глаза его были опущены, а когда он подымал их, взор был так робок, что его трудно было даже уловить. Тем не менее внешность великана была достаточно притягательной и вызвала интерес не у одного лишь мистера Гемлина. Мистер Рейнор был в совершеннейшем восторге, а газетчик не преминул рекомендовать ему незнакомца как типичный образец старательского населения Калифорнии. Смущенный этим вниманием зрителей, которое он не мог не почувствовать даже при своей глубокой задумчивости и видимом равнодушии к окружающему, старатель поднялся и вышел на веранду, где лежала его сума и горняцкое снаряжение. Мистер Гемлин, пребывавший все последние дни по причине, непонятной для него самого, в каком-то особенном настроении, решил проявить деликатность и молча удалился в бильярдную, чтобы дождаться там прихода дилижанса. Не успел он закрыть за собой дверь, как газетчик выложил мистеру Рейнору все, что считал необходимым сообщить о роде занятий мистера Гемлина и о его репутации; попутно опроверг и его измышления относительно калифорнийских природных богатств и калифорнийских нравов и тем восстановил пошатнувшуюся было уверенность мистера Рейнора, что надежнее места для помещения капитала, чем Калифорния, нет на свете.
— Что же касается опасностей, якобы подстерегающих здесь приезжего, — сказал негодующий журналист, — то позвольте заверить вас, что жизнь у нас столь же безопасна, как в Нью-Йорке или в Бостоне. Не спорю, на заре заселения страны здесь подвизались различные авантюристы, вроде этого Гемлина, но, скажу вам прямо, сэр, лучшим ответом каждому, кто осмелится чернить Калифорнию, может служить человек, которого вы только что видели. Вот наш калифорнийский старатель! Сильный, мужественный, честный, работящий, скромный в быту, кроткий как агнец! Мы гордимся этими людьми, сэр, да, гордимся!.. Что? Шум?.. Дилижанс подошел!.. Пустяки!..
Нет, то были совсем не пустяки. В мгновение ока на веранде, под самым окном, взволнованные, пытающиеся что-то высмотреть через плечо зрители окружили небольшую группу, в центре которой высилась фигура великана-старателя. И не только в том было дело. Трудно определяемая тревога и смятение охватили присутствующих: так бывает, когда острое страдание какого-нибудь одного человека, в силу самой своей интенсивности, без каких-либо посредствующих факторов, вдруг передается окружающим. Из толпы выступил Юба Билл, кучер уингдэмского дилижанса; он подошел к стойке и с немалым усилием стянул с рук гигантские кожаные перчатки.
— Что там приключилось, Билл? — спросили пять или шесть человек сразу.
— Да ничего, — ответил Билл. — С нами приехал шериф из Калавераса. Взял под арест кого-то.
— Когда, Билл?
— Да вот сейчас. На веранде. Увидел его с первого взгляда.
— За что? Кого? Да кто же это? Да в чем дело? Что он натворил? — закричали все хором.
— Вчера вечером убил человека в Гнилой Лощине, — ответил Билл, в один глоток осушая стакан, который заботливый трактирщик поставил перед ним, не дожидаясь заказа.
— Кого он убил?
— Мексиканца из Фриско по имени Рамирес.
— Кто его убил? Как зовут арестованного?
Голос был Джека Гемлина. Юба Билл живо обернулся, опустил стакан на стойку, утер рот рукавом и, улыбаясь во весь рот, протянул Джеку свою огромную лапищу.
— Тысяча дьяволов, старик, ты ли это? Как жизнь, дружище? Малость спал с лица, я вижу, но хватка прежняя! Мне передавали, что тебе вроде как нездоровилось в Сакраменто на прошлой неделе. Славная
