Тамарке достанется только пять, следовательно у этих красоток по совокупности становится сорок пять процентов акций плюс почти четырнадцать процентов от покойного Фрола Прокофьевича. Пятьдесят девять.
— А у Тамарки сколько?
— У Тамарки тридцать своих, пять от Полины с Изабеллой и чуть меньше семи от Фрола Прокофьевича. Итого: сорок два.
— И что это значит? — спросил Евгений.
— А то, что Зинаида с Татьяной могут спокойно назначать своего управляющего, а Тамарка пойдёт отдыхать. Для неё кормушка прикроется. Кстати, обе они высокие и вполне могли тащить той ночью труп. Чует моё сердце — это они ведут подкоп под Тамарку.
Евгений снова почесал в затылке.
— Я бы на месте Тамарки срочно пришил бы кого-нибудь из этой парочки.
— О, да! — воскликнула я. — Это сразу поломало бы весь пасьянс.
Только мы об этом поговорили и отправились ужинать, как позвонила Татьяна. Настроение у неё было паническое.
— Соня, — кричала она, — можно я к тебе приеду?
— Когда?
— Прямо сейчас.
Я глянула на часы:
— Поздновато…
— Соня, миленькая, я погибаю! — взмолилась Татьяна.
— Ладно, приезжай, — согласилась я.
И десяти минут не прошло, как Татьяна была у меня — её пронзительный звонок, боюсь, был слышен и у соседей.
Пока я наспех доедала ужин, Евгений пошёл открывать дверь. С моим Евгением Татьяна знакома не была, поскольку заглядывала ко мне очень редко. Женька встретил её со своей обычной непринуждённой галантностью, которую некоторые женщины принимали за пикантную активность.
На Татьяну он тоже произвёл слишком выгодное впечатление.
— Это и есть твой Женька? — игриво толкая меня в бок и подмигивая, спросила она.
— Да, это он, — сдержанно ответила я, ругая себя за то, что поленилась сама открыть ей дверь.
Зная её прилипчивость, я уже предвидела для себя неприятности. Татьяне ничего не стоило вдруг резко задружить со мной. Такие бабы обожают бить клинья под чужих мужиков.
— Слушай, он просто супермен! — с искренним восхищением воскликнула Татьяна, провожая Евгения обалделым взглядом.
«Хоть бы он этого не услышал,» — забеспокоилась я, утаскивая свою гостью в Красную комнату — обитель моего сына Саньки.
— Какие бицепсы! Какие руки! — продолжала восхищаться Татьяна, опуская своё длинное змеиное тело на Санькину кровать. — А взгляд! А движения! Сколько в них молодости, скрытой силы! Как ты могла променять такого отвального мужика на этого вялого интеллигентишку Фроку, из которого не сегодня завтра посыпался бы песок? Упокой господь его душу, — опомнившись, добавила она, зачем-то крестя себе рот.
— Как видишь, Евгений со мной, — ответила я, для себя отмечая столь невысокое мнение о покойном.
— Да с тобой, но лишь потому, что Фрока вовремя загнулся, упокой господь его душу, — опять добавила Татьяна и, толкнув меня в бок, игриво спросила: — А как он в постели?
— Кто? Фрока? — ужаснулась я.
— Да нет, твой Евгений.
Ну это уж слишком!
— Если память мне не изменяет, — сухо ответила я, — ты пришла ко мне с каким-то важным вопросом.
С Татьяны игривость мигом как рукой сняло. Она сделала огромные глаза и, паникуя, сообщила:
— За мной следят! Страшно следят!
— Как это — страшно? — спросила я, не разделяя её паники. — Какой ты вкладываешь в это смысл?
— Не знаю, — призналась Татьяна, — но мне страшно. Он ходит за мной по пятам.
— Кто?
Она энергично пожала плечами, при этом её «арбузы» подпрыгнули, но тут же заняли изначальное положение.
— Самого его не видела, — лихорадочно зашептала Татьяна, — но чувствую его незримое присутствие, он дышит мне в затылок.
— Очень поэтично, конечно, — усмехнулась я, — но у меня уже было такое.
Татьяна оживилась:
— И чем это закончилось?
— Я сходила к пророчице, она объяснила, что это ангел хранитель, на том я и успокоилась.
Татьяна с недоверием уставилась на меня.
— Ты что, веришь в эту чушь? — спросила она.
— Приходится, — развела я руками.
— Не-ет, это ерунда, и тот, кто за мной ходил, вовсе не ангел хранитель. Когда я в толпе, он незрим, а как только оказываюсь в безлюдном месте он тут же начинает сокращать дистанцию.
Татьяна вскочила с кровати, схватилась за голову и зазмеилась по комнате, выставив вперёд «арбузы» и вихляя своим длинным и невероятно гибким телом.
Я задумалась.
— И давно это у тебя началось?
— Да вот только что, сегодня после обеда! — ещё больше паникуя, воскликнула Татьяна.
— Поточнее время не можешь назвать? — попросила я.
— Конечно могу: в три часа!
— Бог ты мой! — схватилась за голову уже и я. — Неужели Тамарка?!
Эта фраза случайно вырвалась у меня, от неожиданности, но Татьяна, как клещ, вцепилась и выпытала буквально все. Пришлось рассказать ей о своём разговоре с Тамаркой, попутно была задета другая тема — покушения на Полину и Изабеллу.
— Значит ты разговаривала с Томкой около двух часов? — подытожила Татьяна, снова опускаясь на кровать. — Вот своих лбов она следить за мной и послала. Сразу же! Видишь, какая оперативность. Если забрезжат деньги, Тамарка метеор. И на Польку с Танькой она покушалась. Не сама, конечно, а поручила кому-то. Вот же зараза!
Признаться, я растерялась — слишком не вязалась эта версия с той, которую я уже тщательно продумала.
— Так ты не сговаривалась с Зинаидой? — спросила я. — Не буду врать, ещё сорок минут назад я подозревала тебя.
Татьяна опять вскочила с Санькиной кровати, на которой мы сидели, и, бия себя кулаком в «арбузы», поклялась, что ни с кем не сговаривалась.
— Да подумай сама, — гремела она, — как могла я сговориться с Зинкой, когда она не выходит из своей секретной лаборатории! И на кой ляд она мне нужна, полоумная эта, чтобы с ней сговариваться? Она даже на собрания не ходит. Выписала разрешение и со своими пауками и тараканами возится.
Я опешила:
— Как это — выписала разрешение?
— А вот так: поручила Фроке распоряжаться её акциями на его же усмотрение. Зинке некогда на собрания ходить, она вся в пауках и тараканах, а акций у неё до фига. Фроке она доверяла, вот и поручила ему свой голос. Он и за себя и за неё голосовал.
— И как на это дело смотрела Тамарка? — поинтересовалась я.
