— Короче, выяснилось, что в тех конфетах, которые ты подарила Серому, ботулинические микробы. А медсестричка едва не умерла от ботулизма. Кстати, её еле спасли. На её счастье удалось достать сыворотку.
Я остолбенела.
— Так что же это получается? — изумилась я. — Выходит Тамарка права? Я гоню волну? Значит и не было никаких покушений?
Евгений отрицательно покачал головой:
— Не было. На Изабеллу не было.
— А на кого было?
— На тебя.
— Постой, что ты говоришь-то? — рассердилась я. — Кто покушался на меня?
Евгений тоже рассердился.
— Да Изабелла же и покушалась! — закричал он. — Неужели не ясно?
Что же здесь ясного?
— Но то же самое Изабелла может сказать про меня, — напомнила я. — Ведь пирожные…
— В том-то и дело, — перебил меня Евгений, — что пирожные тоже были заражены ботулиническими микробами. Собака погибла от ботулизма.
Признаться, я растерялась и даже не знала, что мне подумать. Нет, мыслей было много, но умной не одной. Хоть и редко со мной такое бывает, но обидно.
— И что? — тупо спросила я у Евгения. — Что это значит?
— А ты как думаешь? — в свою очередь спросил он у меня.
— Значит не было вообще никаких покушений? Значит это случайность?
— Случайность? Это и все, на что ты способна? — безмерно удивился Евгений. — В конфетах и пирожных ботулинус, а ты называешь это случайностью? Ладно пирожные, но в конфетах такое бывает крайне редко. Понимаешь, о чем это говорит?
— Нет, — честно призналась я, несмотря на все его подсказки.
— Это говорит об одном: Изабелла пыталась отравить тебя. На неё не было никакого покушения. Она сама покушаться мастерица.
— А как же Полина? На неё-то покушение было. Ей пытались организовать катастрофу.
Евгений, качая головой, смотрел на меня, как смотрит мать на неразумного ребёнка.
— А ты всему веришь, наивная ты моя, — сказал он, убирая со стола тарелку из-под мороженого. — Кофе будешь?
— Буду, — буркнула я.
Он включил чайник и, доставая из кармана пачку сигарет, сказал:
— С твоего позволения, закурю.
— Ты же бросил, — злорадно напомнила я.
— С тобой бросишь, — пожаловался Евгений, смачно затягиваясь дымом. — В общем, так. У тебя нет никаких доказательств того, что Полина говорит правду.
Я подумала и согласилась:
— Нет.
— Следовательно можно предположить, что она врёт. Так?
— Так, — согласилась я.
— То же можно сказать и про Татьяну. Никто под машину её не бросал. Почему мы должны ей верить?
— Вообще-то, верить Татьяне — глупое дело.
— С Изабеллой та же петрушка. Она подсовывает тебе отравленные конфеты, а потом инсценирует эту собачью смерть.
— Ничего себе инсценирует, — безрадостно усмехнулась я. — Собака умерла в натуре. Ты же сам говорил, что пирожные ботулинусные.
— Правильно, это я и имею ввиду. Изабелла, зная, что собака на диете, а следовательно, как и ты, готова жрать все без разбору, воспользовалась этим. Изабелла отравила пирожные и нарочно отвлекла хозяйку собаки каким-то новым платьем. Собака быстренько слопала пирожные и пошла домой умирать.
— А зачем ей нужно было все это устраивать? Я имею ввиду не собаку, а Изабеллу.
Евгений, похоже, обрадовался.
— Вопрос неплохой, — воскликнул он, потирая руки. — Изабелла таким образом хотела убить сразу двух зайцев: отравить тебя и пустить следствие по ложному следу. Представь, ты погибаешь, но перед смертью успеваешь сообщить, кто подарил тебе конфеты. Менты, естественно, сразу к Изабелле, а она им: «И меня отравить хотели.» И прямиком ментов к собаке.
— А ты-то чему радуешься? — удивилась я. — Тому что я выжила, или тому, что на меня покушаются.
— Тому, что ты будешь дома сидеть. Уж здесь-то я тебя не дам в обиду.
Я задумалась.
— А знаешь, Женя, возможно ты прав. Эти стервы действительно хотели сжить меня со свету. Они скооперировались: Зинка-пензючка, Полька и Белка. Теперь я уверена: это Изабелла и Зинаида тащили завёрнутый в ковёр труп. И просто удивительно, что я сама до этого не додумалась, столько здесь неувязок.
— Каких неувязок? — заинтересовался Евгений.
— А вот каких. Во-первых, слишком много совпадений. Я люблю шоколадные конфеты и случайно их дарит Изабелле какой-то Вадик.
— Мифический, — вставил Евгений.
— И я так думаю, — согласилась я. — Потом случайно покушаются на Полину, и она случайно сообщает об этом именно тогда, когда я сижу у Изабеллы. Причём покушаются на неё, тоже случайно, совсем рядом с Белкиным домом.
— Теперь ты видишь, какая ты доверчивая. Дурить тебя, одно удовольствие.
— Тебе видней, — огрызнулась я и тут же от новой мысли пришла в ужас: — Боже, ты мой! Это что же со мной было бы, съешь я те конфеты? Слушай, а где они взяли этот ботулинус?
Евгений усмехнулся.
— Что за вопрос? Это же проще простого: делаешь в консервной банке дырку и ждёшь, когда эти микробы разведутся. Потом берёшь готовую дрянь и вперёд.
Я усомнилась, но тут вспомнила про Зинаиду. Как же я забыла?
— Женька! — закричала я. — Это ты ещё не все знаешь! Этим стервам не надо дырявить банки. Ботулинусом их снабдила Зинаида. Думаю, у неё полно такой дряни, во всяком случае она знает где её достать.
И я подробно рассказала историю с котом. Евгений отнёсся к этой истории совсем не так как Тамарка. Он задумался и даже побледнел.
— Софья, — строго сказал он.
По опыту я знала, когда он называет меня Софьей, лучше ему не возражать.
— Софья, если покушались и на Тамарку, причём выбрали такой странный способ, хорошего не жди.
— Почему это, если на меня, так фигня, и ты не боишься, даже хихикаешь, а если на Тамарку, так сразу — хорошего не жди? — ревниво поинтересовалась я.
— Потому что за Тамаркой стоят «бабки» и немалые. А если речь заходит о «бабках», в деле обычно ребята крутые, совсем не интеллигенты.
— Крутые пришили бы Тамарку классически — в подъезде, как это обычно и бывает.
— Не всегда, — возразил Евгений. — Когда убивают в подъезде, мы все узнаем об этом, а сколько их умерло своей смертью? Якобы своей.
Я похолодела. Уже не знала что думать. Этот Евгений меня совсем запутал. Застращал. То Изабелла и Полина убийцы, теперь выясняется, что вообще какие-то крутые. Тогда я сваливаю. Почему мне сразу не
