Скалы давали о себе знать: тягач подпрыгивал и пробуксовывал на камнях. Они выжимали до восьми или девяти миль в час и таким образом сокращали разрыв между собой и беглецами, но в скором времени грузовик им все-таки придется бросить. Холмы становились все выше, а склоны их все более непроходимыми.
Вашмен развернул тягач на пологом уступе – колеса заскрежетали по гравию. Выше следы копыт сворачивали, пересекая полоску песка, и скрывались в глубине дубравы, которая дальше плавно переходила в сосновый бор. Вашмен поставил машину на ручной тормоз и выключил все приборы.
– Выгружай лошадей и начинай их навьючивать всем, что у нас есть.
Он распахнул дверцу кабины навстречу ветру, и внутрь ворвался лютый холод. Вашмен поднял воротник, выбрался из машины, достал из кузова топор и отправился в чащу. Он срубил попавшийся на пути трехфутовый кустарник, оттащил его волоком и сложил в кучу на каменистой почве в пятидесяти футах от грузовика с подветренной стороны. Вашмен не успокоился, пока не сложил целый штабель. Он нарубил с полдюжины толстых, крепких стволов, часть их засунул внутрь кучи кустарника, а остальные положил сверху, и когда решил, что, пожалуй, хватит, то принес из машины пяти-галлонную канистру бензина и вылил всю на эту здоровенную кучу дров.
Ветер разносил резкий запах бензина. Вашмен порядком вспотел во время своих физических упражнений, он сдвинул шапку и вытер пот со лба рукавом куртки. Ветер развевал выбившиеся из-под шапки волосы. Стивенс стоял подле лошадей, навьюченных и готовых трогаться в путь, и тоскливо наблюдал за Вашменом. Через мгновение индеец нахлобучил шапку, подошел к товарищу, вложил топор в кожаный чехол и приторочил к седлу.
– Терпеть не могу красноречивую тишину, Бак. Говори, что у тебя на уме.
В ответ раздался глубокий вздох – Стивенс, понурив голову, глубоко задумался. Наконец он сказал:
– По правде говоря, я не любитель играть ва-банк.
– Ты можешь остаться здесь. Можешь вернуться обратно.
– Нет, но, возможно, мне полегчает, если я буду знать, что мы пытаемся сделать, кимо саиб.
– В основном, пытаемся спасти жизнь миссис Лэнсфорд.
– Как?
– Держим их в постоянном напряжении.
– Ты прежде уже говорил что-то такое. Да только я никак не пойму.
– Если они решат, что ушли далеко, и понадеются выйти сухими из воды, то тогда зачем она им нужна живой? Они взяли ее в заложницы, но заложница нужна лишь тогда, когда наступают на пятки.
– Понимаю. Ты хочешь, чтобы они знали, что мы сидим у них на хвосте. Но я все еще не вижу, к чему это нас приведет.
– Возможно, если повезет, к тому, чтобы вырвать ее у них.
– Для этого понадобится не только везение, кимо саиб.
– Сейчас все зависит от погоды, верно?
– Вижу, куда ты клонишь. Но все равно, двое против пяти. Не возьму в толк, почему ты так уверен, что мы и вдвоем управимся. Как сказал тот фэбээровец, это на его совести, а не на нашей.
– А зачем ты встаешь по утрам?
– Процитирую в твоем некрологе.
– Я скажу тебе, что думаю. А думаю я вот что: предположим, на месте этого сукиного сына Бена Лэнсфорда оказался я, а женщина, которую они захватили, Лайза.
Стивенс поднял голову и кинул на Вашмена быстрый взгляд:
– Ты что, и впрямь веришь, что отнимешь ее у них живую?
– Во всяком случае, я не прочь попытаться.
Стивенс медленно кивнул:
– Может, я тебе и тапочки подавать не достоин, но мне все же интересно, как ты станешь пытаться. Если меня при этом не ухлопают, то, глядишь, чему-нибудь и научусь.
– Я еще кое-чего не понимаю, – произнес Стивенс, потянувшись к поводьям. – Почему Вискерс так взбеленился?
– Потому что он был не прав. – Вашмен снял перчатку, чтобы достать спички. – Эти ребята не привыкли, чтобы им тыкали в нос их ошибками. Большинство обывателей, похоже, относится к ним как к Отечеству, Флагу и Богу. Конечно, в наши дни ни один из этих фетишей не воспринимается с былым благоговением, но в бюро до сих пор пугают всех 'комми' и арабскими радикалами.
Стивенс ехидно улыбнулся:
– Быть может, когда он опишет это в своем отчете, ты окажешься первым в истории индейцем, который ненавидит Америку, кимо саиб.
Но Вашмен уже его не слушал. Краем глаза он уловил какой-то колеблющийся блеск позади, за гребнем холма, мгновенно обернулся и прищурился.
В это время свет фар вырвался из-за холма, осветил Вашмена и снова нырнул: грузовик, свирепо урча, перевалился через вершину и пополз с натугой вперед, таща за собой дребезжащий и подпрыгивающий фургон для лошадей.
– Похоже, к нам пришла подмога.
– Да уж... но от кого?
Грузовик все катился вниз. Взвыв, он наконец сумел остановиться рядом с их тягачом. Дверца открылась, и из кабины вылез агент Вискерс. Он выпрямился, потер шею и прогнулся назад.
– О, мои почки!
– Это кавалерия, – заметил Стивенс, – спешит к нам на выручку.
– Вопрос первый, как вы можете догадаться, – произнес Вашмен, – таков: чему обязаны такой честью?
Лицо фэбээровца пропало во тьме, больше не озаряемой светом фар. Он шагнул вперед, и из темноты зазвучал его голос:
– Может, я решил сыграть по вашим правилам. Лошадей, как известно, на переправе не меняют. – Он подошел к задней части фургона и откинул на землю заднюю дверцу, при этом его стало видно несколько лучше. – Кто-нибудь соизволит помочь мне вывести эту скотину?
Вашмен не преминул вставить шпильку:
– Я, кажется, еще помню, что вы говорили Лэнсфорду там, на ранчо. Мы не нуждаемся в помощи дилетанта.
– А я, кажется, еще помню, что он ответил: 'Тем не менее я ее вам предоставлю', – ввернул Вискерс. На лице его, освещенном луной, были гнев и горечь. – Впрочем, почему бы мне не сказать вам правду? Вы все равно ее узнаете, если мы, конечно, доживем до этого. Они отозвали Национальную гвардию.
– Да почему же, черт побери? – удивился Стивенс.
– Деньги и политика. Генеральный прокурор штата передумал. Во-первых, решил, что это чисто уголовное дело и оно вне сферы деятельности армии, а во-вторых, такая операция обойдется в пять раз дороже ущерба, причиненного банку.
– И в-третьих, – добавил Вашмен, – оно же и во-первых: возможно, толку от такой широкомасштабной операции будет как от козла молока.
– А вот тут вы не правы.
– Ладно, у нас уже был спор на эту тему.
– Тогда давайте выгрузим эту лошадь и начнем собираться, хорошо?
Вашмен чувствовал, как слова рвались у него с языка, но он сдержался и только ждал, пока стажер задом выводил оседланную лошадь из трейлера Вискерса и потом затягивал на ней подпругу. Вискерс, казалось, обвернулся несколькими слоями чужой, не по росту одежды. Он долго плясал на одной ноге, вдев другую в стремя, пока, уцепившись за луку, не взгромоздился наконец наверх и не плюхнулся в седло, как куль.
Тратить время на расспросы смысла не было. И так все было ясно. Вискерс оказался здесь, потому что
