Он стоял сзади меня и, так же как Розе, показывал, как держать руку на одной линии с плечом, как направлять оружие в цель. Но сейчас он был холоден, будто между нами пробежала кошка. Затем он отошел в сторону.
– Ну, давай!
Я опустила руку и начала все по порядку: подняла пистолет, заново прицелилась; этот пистолет действительно был настоящим чудом – казалось, он сам брал мишень на мушку, двигаясь у меня в руке, а потом, когда я нажала на курок, своим весом не дал ей отклониться. Я услышала выстрел и, посмотрев на дерево, обнаружила, что листок снесло со ствола вместе с куском древесины.
На секунду Адам остолбенел. Потом он подбежал к дереву и некоторое время стоял молча, словно не веря своим глазам.
– Точно в середину! – крикнул он нам. Адам не мог врать. Медленным шагом он пошел обратно.
Я снова почувствовала предательскую дрожь во всем теле. В ноздри мне ударил едкий запах пороха, который в моем сознании был прочно связан со смертью. Над землей, в сумраке деревьев, висело белое облако дыма. Подошедший Адам странно посмотрел на меня.
– Ты никогда раньше не стреляла?
Я покачала головой. Не могла же я сказать ему правду.
– Просто удачный выстрел, – ответила я и отдала ему пистолет.
Он даже не предлагал мне попробовать еще раз. В гробовой тишине аккуратно сложил все обратно в лакированную шкатулку и протянул ее мне.
– Возьми ее ты, Эмми, – с усилием сказал он, как будто ему было неловко разговаривать. Наверное, в этом выстреле прорвалось мое страшное, болезненное отчаяние, от которого повеяло смертью. Адам уловил это, и его невольно потянуло к Розе, чья легкомысленная веселость, напротив, была сама жизнь. Но все- таки пистолеты он отдал мне.
Всю дорогу до Балларата я молчала – разговаривали только Адам и Роза. На коленях я держала красивую и блестящую шкатулку, но все время, пока мы ехали, у меня было острейшее желание набраться смелости и забросить ее подальше в придорожные кусты.
Глава седьмая
В ту ночь я не спала. Было тепло; временами дул легкий ветерок, и тогда незакрытый полог палатки щекотал меня по лицу. С моего места, как всегда, был виден кусочек неба. На нем были те же самые звезды, что и в другие мои бессонные ночи. Я уже изучила их – эти южные звезды. Изредка ветер доносил со стороны форта мужские голоса. Наш лагерь располагался почти рядом с одной из укрепленных стен, иногда мы даже слышали, как переговариваются часовые. В форте до утра горели костры. Почему-то он не вызывал у меня мыслей об опасности, о том, что благодаря такому соседству мы рискуем оказаться в эпицентре войны. Сейчас я думала совсем о другом. Все мои помыслы были об Адаме и о двух пистолетах, лежащих в шкатулке под матрасом. Я думала и о Розе, которая сладко спала рядом со мной. Мне хотелось восторженно принимать их любовь с Адамом, радоваться за Розу, что та наконец победила собственный эгоизм; ведь, несмотря ни на что, я ее любила. Словом, пора было взглянуть правде в лицо.
Уже перед самым рассветом я встала и пошла раздувать костер. Потом повесила над ним котелок, чтобы вскипятить воду. В четыре часа Син ушел вместе с другими мужчинами нести ночной караул в форте. Я решила отнести им чай и лепешки с беконом. Ночной ветерок уже стих, но, чтобы выглядеть прилично, я накинула на плечи шаль. Солнце еще не взошло; от земли поднимался влажный туман.
Когда все было готово и уложено в корзину, наконец чуть забрезжил рассвет. Перед тем как выйти из лагеря, я тихонько зашла в палатку, взяла из шкатулки один из пистолетов и положила его в корзину вместе с остальными вещами. Скорее всего, я сделала это, сознавая в глубине души, как будет доволен Адам, если узнает, что я взяла его. Когда я уходила, все еще спали. Звезды светили уже не так ярко и спустились ниже к горизонту. В темноте едва начинали проступать смутные очертания предметов. Когда я дошла до входа в форт, часовой остановил меня:
– Стой! Кто идет?
– Ты прекрасно знаешь, кто идет, – сказала я, слегка раздражаясь, – разве ты не видел, как я готовила чай в десяти ярдах отсюда целых полчаса?
Он помахал ружьем.
– Такие уж порядки, Эмми, – сказал он, – мы обязаны это говорить. Бог свидетель – я с двенадцати ночи только и делаю, что таращу глаза в темноту и ни черта не могу разглядеть. Не представляю, что будет, если действительно кто-нибудь подойдет.
Это был Джим Уилсон – я знала его по магазину Сампсона. Их участок был на Черной горке.
– У меня есть свежий чай, – сказала я, – когда ты закончишь, выпьешь кружечку.
– Спасибо, – сказал он, – с удовольствием. Ну все, хватит – это моя последняя ночь здесь. У меня и на Черной горке дел хватает. А то стою здесь, как болван, а семья сидит там без корки хлеба…
Кивнув ему, я пошла дальше. В одном из лагерей мужчины собирались заступить в караул. Негромко поприветствовав меня, они протянули мне кружки для чая.
– Скоро придется уйти с Эврики, мисс Эмми, – сказал один из них. – Когда придет подкрепление из Мельбурна, здесь будет небезопасно.
– Это точно, – согласился другой, – я слышал, Дэн Магвайр собирается переселить вас, женщин. Вчера он говорил что-то… Кажется, Бен Сампсон готов предоставить вам жилье…
– Ничего об этом не слышала, – сказала я, – нам и здесь нормально, на Эврике. Не думаю, чтобы Кейт Магвайр согласилась уйти, если мужчины останутся.
– Сейчас все остаются, Эмми, – это был Рори Митчелл, – у нас есть оружие, и мы можем сражаться не хуже других. Видела, какую винтовку я взял у Тома Лангли? С магазином… я никогда не видел такой… – Он любовно погладил приклад своего ружья.
– Том Лангли? Он здесь?
