воспаленные круги, и казалось, что она провела в палатке не вечер, а целый год. Теперь в ее лице не осталось изумления – оно пылало от гнева. И слова ее были резкими, как удары хлыста:
– Зачем ты это сделала?
– Что – это?
– Адам – Мой! Ты же знаешь, я люблю его!
– Это ты любишь. А он-то любит?
– Да! И ты это знаешь.
– А тогда почему же он сделал мне предложение? Несмотря на охватившую меня дрожь, я старалась говорить как можно тверже. Роза не должна ничего почувствовать – нащупай она во мне хоть маленькую слабинку, она сразу же воспользуется ею. Надо расставить все точки над Раз и навсегда все решить. Пусть Роза попробует предъявить свои права – я отклоню их. Я буду отрицать, что Адам любит ее, каким бы голосом она это ни говорила – хоть криком, хоть шепотом. Я просто беру то, что мне предложено, ничего, кроме этого, и раз уж оно стало моим, то уступать теперь не собираюсь! Я отдала бы Розе многое, но только не Адама.
– Почему? – повторила за мной Роза. Теперь ее тон слегка смягчился, хотя по-прежнему в нем слышалась злость. Кажется, за эти несколько часов, проведенных в палатке, она стала немного мудрее и теперь уже не вела себя, как маленькая девочка, у которой все, что она чувствует, написано на лице.
– Я скажу тебе, почему, – продолжала она, – он считает, что раз ты спасла ему жизнь, то он обязан тебе за это. Ты открыто показала ему, что сходишь по нему с ума, и теперь он считает, что просто обязан на тебе жениться.
– Это неправда! Он не обязан.
– Он так считает, и для него это только долг. Чем он может еще заплатить тебе? А вот что ты можешь ему дать?.. Ты?! Что у тебя есть?
Это были жестокие слова, и они причинили мне боль. Достаточно мне было лишь окинуть Розу взглядом с головы до ног – и передо мною возникло доказательство ее правоты. Любой бы сразу увидел эту бьющую в глаза разницу между ею и мной. Роза скинула платье и бросила его рядом. Теперь обнажились ее великолепные плечи и руки, под нижней сорочкой угадывались безупречные формы груди. Гнев не искажал ее черт – напротив, он только подчеркивал их красоту. Слегка влажная кожа дышала теплом. Роза была создана для любви, и то же самое подтвердил бы любой мужчина. При этой мысли у меня внутри все сжалось, но я все же не отвела глаз в сторону.
– У меня есть многое, что можно дать Адаму. Терпимость и любовь. Да, я люблю его! Я так его люблю, что тебе никогда этого не понять. Ты видишь во мне только одно – что я не очень красива. Другого ты просто не замечаешь. А у меня есть голова на плечах, и я смогу использовать ее, чтобы помочь Адаму. Ты никогда не делала этого, да и не собираешься делать. Я нужна Адаму. Возможно, он еще не до конца это понял, но скоро поймет. Я это обещаю.
Губы ее презрительно скривились.
– И этим ты надеешься удержать мужчину? Ты думаешь, что если умеешь немного шить, готовить да еще складывать эти дурацкие цифры в тетрадках, то этого достаточно? Мужчине в постели требуется нечто большее, чем просто кожа да кости. И ему не нужна кухарка или счетовод – он хочет прежде всего женщину!
– Да, он хочет женщину и поэтому выбрал меня. Понятно тебе, Роза? Он выбрал не тебя, а меня!
– Да, он выбрал тебя, но на самом деле ты ему не нужна. Он сделал это, потому что ты простая и надежная – с тобой ему безопаснее. Ты похожа на его мать, сестер и всех других замухрышек, которых полно в городке, откуда он родом. Но я – я-то из другого теста! Почему ты считаешь, что лучше всех подходишь для Адама? Можно ведь и другим способом осчастливить его – не только стирая ему рубашки. Со мной он был бы счастлив; вот этого он действительно пока не понял. У мужчин чувства частенько расходятся с устремлениями в жизни. А в постели Адам хочет только меня. И это главное. Он может сто раз на тебе жениться, но хочет он меня!
Со всей силой своей злости я влепила ей пощечину, оставив красные отметины на хищном лице, покрытом испариной.
– Довольно я наслушалась от тебя гадостей, – сказала я, – и больше их выслушивать не желаю. Ты сделала ошибку, Роза, и слишком далеко зашла.
Опустившись рядом с ней на матрас, я увидела, что в пылу ярости она и не почувствовала удара. Казалось, она была довольна, что сумела довести меня до этого.
– Я любила тебя, Роза, – сказала я, – и отдала тебе всю свою любовь – тебе и остальным Магвайрам. Но есть и то, что я отдать никак не могу, – это Адам. И он принадлежит только самому себе. Не получится взять и объявить его своей собственностью или драться из-за него на кулачках. Повторяю, он принадлежит только самому себе. И такой человек, как Адам, не станет разбрасываться предложениями руки и сердца. Не забывай об этом, Роза! В конце концов он выбрал меня!
– И он еще пожалеет об этом. Через год он будет проклинать тот день, когда тебя встретил. А я подожду.
Некоторое время мы молча смотрели друг на друга. Наконец я сказала ей очень тихо и внятно:
– Роза, когда мы с Адамом уедем отсюда, мне бы не хотелось больше с тобой встречаться – никогда. Я любила тебя, но Адама я люблю больше. И через год он не пожалеет об этом, потому что на руках у меня будет его дитя. Тогда он обязательно меня полюбит.
Я задула свечу, чтобы не видеть больше ее лица. Слава Богу, она закончила разговор и легла на матрас прямо в нижней сорочке. Мне было неудобно снимать платье из-за больной руки. Обычно мне помогала Роза, но теперь, конечно, с этим покончено. Теперь каждый был за себя. Первый раз мы лежали перед сном в нашей общей палатке, не разговаривая, и не пожали друг другу руку, желая спокойной ночи.
На следующее утро, когда я проснулась, постель Розы была уже пуста. Надеюсь, Бог простил меня за подозрения, которые сразу же бросились мне в голову, заставив немедленно проверить, где мой Адам. К счастью, он сидел у костра и пил чай, болтая о чем-то с Кейт.
Завтрак еще был не закончен, когда в лагере появился Ларри. Он сказал, что с самого рассвета не
