Второго января позвонила Элла.
– Ма, прими мои запоздалые поздравления с Новым годом. Здесь сплошные празднества. Джо завтра выезжает к тебе.
– С Новым годом, дорогая. Много приглашений?
Элла страдальчески промычала:
– Не напоминай мне об этом. Устала до чертиков. Послушай, ма, как ты? – Голос у нее был серьезным. – Я имею в виду насчет Бена?
– О чем ты? Ты опять его видела?
– Просто… Ох, черт, Джоанна считает, что не надо говорить, но я тебя лучше знаю, и мне кажется, что надо.
Спокойствие, которое царило в душе Розмари последние несколько недель, стало ее покидать. Она села и приложила трубку к другому уху. – Конечно, скажи, – попросила она, чувствуя, что голос не выдает ее волнения.
– Там был несчастный случай. В Новый год. Он сейчас уже в Лондоне, в больнице. Это глазная больница в Ист-Энде.
– Что случилось? Какой несчастный случай? И как ты узнала? – Мысли вихрем проносились у нее в голове.
– У него что-то с глазом. Они снимали в павильоне для Би-би-си, и его задело взрывом. Возможно, он потеряет глаз. Я подумала, что надо тебе сказать. Эдакое библейское возмездие – око за око и все такое.
– Элла, это не смешно!
– Извини, ма, я пошутила. Джо меня уже ущипнула.
Розмари снова спросила:
– Откуда тебе это стало известно?
– Он пригласил одну из наших девушек на рождественское шоу, и она мне сказала, потому что знала, что мы знакомы.
– Понятно.
Потом трубку взяла Джоанна.
– Розмари, если хотите, подождите, пока я вернусь. Я съезжу с вами в больницу.
Розмари улыбнулась: какая чуткая девочка. Потом ответила:
– Джоанна, ты очень хорошо меня знаешь.
– Я должна его видеть, – сказала она Фрэнсис.
– Нет, нет, не делай этого, дорогая. Я позвоню в больницу. Прошу тебя, не езди.
Но на следующее утро, в тот день, когда должна была приехать Джоанна, в восемь утра Бен позвонил сам.
– Рози?
У нее екнуло сердце. Щетка, которой она причесывалась и которую все еще держала в руке, стала выбивать барабанную дробь по краю туалетного столика. Она пересела на постель и крепко прижала к уху телефонную трубку.
– Рози? – повторил Бен. Голос у него был совершенно спокойным.
– Здравствуй, Бен. А я думала, ты в больнице.
– Я и есть в больнице. У нас телефон на колесиках. Мне просто захотелось с тобой поговорить. Как ты узнала, что я здесь?
– Слухом земля полнится.
– Ясно. – Наступила пауза. Он молчал, а Розмари не знала, что сказать, удивленная и огорченная властью, которую все еще имел над ней его голос.
– Ты не подумывала о том, чтобы меня навестить? – вдруг спросил Бен.
– А ты этого хочешь?
– Если бы не хотел, я бы не позвонил.
– Тебя собираются оперировать?
– Да, сегодня утром.
– Мне так жаль, Бен. – Ее сочувствие было совершенно искренним.
– А, ерунда. Все равно мне всегда лучше удавались характерные роли, – весело ответил Бен. – Карьера Питера Фолка от этого не пострадала.
Она молчала, не находя слов.
Бен снова заговорил:
– Так ты приедешь сегодня?
– Хорошо. Когда?
– Я не знаю. Примерно в половине восьмого. Идет? В половине восьмого. Найдешь меня по повязке. Ох нет, вряд ли. Здесь же глазная больница.
– Счастливо.
– Скоро увидимся, Розмари. Это будет грандиозно. – Наступила мертвая тишина – по-видимому, у него кончились монеты.
Ей пришлось некоторое время посидеть, чтобы успокоилось сердце. Но сердцебиение было вызвано расшалившимися нервами, а не радостью будущей встречи. И все же она целый день была не в своей тарелке. Она гадала, какие чувства будет испытывать, когда увидится с ним, и жалела, что ее Бен уже не будет красивым… Ее Бен? Неужели она все еще так чувствует?
Джоанна вернулась около пяти и сразу же заявила:
– Я поеду с вами.
– В этом нет никакой необходимости.
– Я не буду подниматься в палату, просто подвезу вас.
Джоанна только недавно получила права. Розмари заколебалась.
– Ладно, поехали, – наконец согласилась она, – но поведу я.
Перемерив шесть нарядов, Розмари остановилась на брючном костюме, который купила на предрождественской распродаже и еще ни разу не надевала. Потом она перерыла все ящики и полки в обеих ванных в поисках транквилизатора, но ничего не нашла.
– Что вы ищете? – поинтересовалась Джоанна.
– Валиум. – Розмари скорчила гримасу, выражавшую насмешку над собственной глупостью и страхом.
Но Джоанна озабоченно предложила:
– Может, вам лучше не ездить?
– Я бы себе этого никогда не простила. Он меня просил, и мне не хочется, чтобы он почувствовал себя брошенным.
Джоанна презрительно фыркнула. У Розмари удивленно поднялись брови, потому что девушка никогда не позволяла себе ни малейшего выражения неодобрения.
Они сели в машину и поехали в восточную часть Лондона, остановившись по дороге, чтобы купить цветов.
Джо расположилась в чайном баре напротив больницы и принялась за нечитаные воскресные газеты. Розмари узнала номер палаты. Она глубоко вздохнула и стала подниматься на третий этаж, чтобы увидеть Бена.
29
– Я даже не знаю, с чего начать, – говорила она Фрэнсис несколько часов спустя. – Просто слов нет описать то, что я чувствовала.
Эта сцена врезалась в ее память на всю жизнь. Сначала – унижение, уязвленная гордость, растерянность. А потом… Возможно, позже она сможет рассказывать ее на вечеринке как забавную историю.
– У меня однажды было что-то в этом роде, – сказала Фрэнсис. – Не совсем так, но тоже унизительно – дальше некуда. Я танцевала с одним парнем, в которого здорово втюрилась. И он в меня тоже, если верить его словам. Он говорил, что собирается оставить жену и детей и жениться на мне, чтобы я была порядочной
