– В Элаан, – после некоторого раздумья ответил тот. – Мне нужно в Элаан. Очень нужно. И быстро.
– Путешествуешь один? – последовал следующий вопрос.
Поджав губы, Лариэлл кивнул.
– Опасно, – пожурил его по-отцовски Ламберт.
По решительному выражению на мальчишеском остреньком лице можно было догадаться, что ничьих советов слушать он не станет.
– Впереди трудный перевал, – Лариэлл с тревогой посмотрел на капитана: еще с порога мальчик понял, кто в этой комнате главный, – позволишь ли…
– Ламберт, – подсказал тот.
– Позволишь ты, Ламберт, мне присоединиться к твоему отряду на время перехода?
Мужчины снова переглянулись. Пеший ребенок никак не вписывался в их планы.
– Ну, если кто-то возьмет тебя вторым седоком, почему бы и нет? – Ламберт обвел соратников хитрым взором.
– Я даже без посоха, да и вещей почти никаких, – быстро пробормотал мальчишка, будто бы торгуясь.
– Я возьму, – сдался Бигдиш, – но сначала позвольте, а то руки чешутся!
Соратники удивленно проследили, как лучник неторопливо встал, размял руки. И тут же отвесил мальчишке такой знатный подзатыльник, что бедолага Лариэлл крякнул и зашатался. Все даже удивились, что из расширенных темных глаз брызнули слезы, а не искры.
– Вот, – довольно улыбнулся лучник, – аж полегчало! Чтобы в следующий раз, парень, не сбегал посреди драки!
Глава 4. Ни дня без боя
На рассвете отряд Ламберта выехал из гостеприимной деревеньки, и провожали воинов лишь лай местных собак да заспанный дозорный, кутавшийся в плащ и очень нежно прижимавшийся заросшей щекой к тонкому копью.
– Буран собирается. – Дозорный широко зевнул и кивнул на низкое небо.
Рассвет только-только занимался, едва распугав темень. Низкие темные облака, окутывающие вершины гор, не давали пролиться на холодные обледенелые камни солнечному свету, лишь сильнее сгущая тени. Начавшийся еще с вечера снег все сыпал и сыпал, грозя развернуться в настоящую метель.
– Может, переждете? – лениво поинтересовался дозорный, когда отряд собирался у приземистой сторожевой башенки.
Ламберт с тоской оглядел долину, скрывавшуюся под снегом, и покачал головой.
– Здесь Святая Инквизиция вчера появлялась, – подойдя поближе к дозорному, пробормотал Лукай, чтобы остальные не услышали, – видел?
– Ни сегодня, ни вчера не видел, – покачал головой тот.
Лукай сдержанно кивнул и быстро вскочил в седло.
Тут появился Герон, совсем больной после вчерашней драки в трактире. Его узкое лицо землистого оттенка выражало все муки похмелья, помноженные на мировую скорбь. Следом ехал Бигдиш. Его лошадка очень осторожно ступала по обледенелой извилистой дороге с глубокими замерзшими колеями. За пояс лучника обнимали худые руки мальчишки с задранными до локтей широкими рукавами. Ярко-алый плащ развевался за ним на холодном ветру, словно кровавое полотнище. С замиранием сердца смотрел отряд на алую ткань и не мог отвести глаз. Каждому воину в этом треклятом плаще виделся тревожный предвестник страшной и неотвратимой беды.
– Зато с другой стороны, – мигом разрядив напряжение, глубокомысленно изрек Вогнар, – эта троица не потеряется и в буран.
– Очень хочется надеяться, – в унисон буркнули мечник со Стаффордом и недовольно переглянулись, тут же брезгливо отвернувшись друг от друга.
Из чистого противоречия Лукай проворчал себе под нос, заставив Ламберта, слышавшего негромкую перепалку, незаметно усмехнуться в усы:
– Зато Бигдиш превосходный лучник.
– Угу, только промахивается чаше других… – не остался в долгу Стаффорд, безразлично разглядывая снежную даль. – Третьего дня с арбалетом тренировался, так чуть до смертоубийства не дошло.
Вместе с рыцарем они с жалостью и тоской покосились на Рорина с его сломанной рукой и свежей раной в ягодице. Поспорить мечник, даже при большом желании, не мог.
Хороший, по словам Ламберта, воин. Был.
Когда Рорин наотрез отказался покинуть капитана и вместе с пехотинцами проследовать до приграничного гарнизона по Фогфелловскому тракту, то даже не подозревал, что череда нелепых увечий еще не закончилась. Сейчас он не только едва держал повод одной здоровой рукой, но и заметно хромал, когда спешивался. Пострадал Рорин зря. Особенно когда лекарь обмазал его чем-то жгучим и заставил провести в повязках всю ночь. В общем, Бигдиш и Герон на пару постарались на славу! Каждый поспособствовал мучениям бедного рыцаря. Его ненависть к обоим стала даже сильнее неприязни к Лукаю.
Собственно, Рорин осознавал свой промах, когда, пытаясь показать глупую удаль, задирал связанного мечника. Ведь Лукай, прежде чем локоть сломать, по крайней мере предупредил, как и положено уважавшему себя воину. А тут без предупреждения! Стрелкой! И в ягодицу! Рорин не очень хорошо понимал, как вообще еще в седле держался.
– Кого увидели? – полюбопытствовал Бигдиш, подъехав, и даже оглянулся через плечо на пустую извилистую улицу, смотревшуюся очень жалко в рассветных сумерках, но ничего не узрел в ней интересного.
Опасен Старый Тракт, непредсказуем. Путь лежал меж гор, склонившихся друг к другу двумя кривыми вершинами. Опасный перевал называли Бетрезеновыми Рогами, ведь в ущелье всегда гуляли яростные ветры, закручивавшие снега в смертельные спирали. С приближением к перевалу метель усилилась, и скоро так завьюжило, что воины не видели дальше вытянутой руки. Казалось, дышать стало нечем. Острый снег больно колол лица, залеплял глаза и нос, не давая вздохнуть. Яростный ветер рвал одежды, стягивал низко опущенные капюшоны. Лошади отказывались идти, и становилось жутко, что никогда не закончится ледяной буран, завалит путников, погребет, не оставив и следа. Казалось, что вокруг выросли высокие сплошные стены из мелькавшего снега, а фигуры спешившихся людей походили на размытые тени.
До Лукая донесся почти утонувший в страшном вое ветра приказ Ламберта:
– Всем в укрытие!
В безумной снежной пляске вьюги мечник не мог определить, где верх или низ. Все смешалось.
– Здесь много пещер! – услышал он чей-то крик и скорее интуитивно, с силой таща под уздцы сопротивлявшегося коня, направился туда, где в темноте тонули тени воинов.
Ощущение опасности пришло внезапно, как-то нехорошо екнуло внутри, и в следующий момент, стараясь не выпускать намотанные на кулак поводья, Лукай вытащил из ножен легкий меч. Резко развернувшись, он заблокировал рубящий удар, и рука дрогнула от его чудовищной силы. Нападавшие походили на злобные тени, они кружили, то и дело набрасывались. Снег слепил, время, казалось, замедлило свой бег. Только свистел бешеный ветер, мелькали клинки, доносились издалека крики воинов. Отчего-то Лукаю казалось, что он один-одинешенек на забытом тракте меж двух гор, похожих на рога Падшего Ангела. Никого вокруг, только десятки ударов, кружившиеся призраки, желавшие уничтожить его. Они отступили внезапно, растворившись в метели и лишь напоследок саданув по крупу коня.
Испуганный жеребец дико заржал и встал на дыбы. Он бил копытами по воздуху, и Лукай едва удержался в седле. Он думал, что это не закончится, но что-то произошло, неожиданно жеребец успокоился. Развернувшись, Лукай увидел мальчика Лариэлла, смотревшего на мечника огромными темными глазищами. Широкий капюшон ярко-красного плаща слетел с головы, открывая бледное лицо с острым подбородком. На гладком лбу проявилась набухшая от напряжения жила, синим шрамом прочертившая белую кожу. Лариэлл прижимал к конскому боку ладонь, и к охваченному паникой животному постепенно возвращался рассудок.
– Сюда! – заорал мальчишка, указывая Лукаю направление.
